Взаимодействие российских властей и адыгской знати в вопросе о перебежчиках в середине XIX века

Н.С. Степаненко

Историки Кавказоведческой Школы В.Б. Виноградова уделяют внимание теме перебежчиков на Северо-Западном Кавказе в XIX веке. В данной статье мы рассмотрим контакты российской администрации и адыгской знати, касающиеся вопроса выдачи беглецов. В основе работы лежат архивные материалы и воспоминания польского политического агента Теофила Лапинского.

Усиление гнёта со стороны адыгских владельцев вело к бегству пшитлей под покровительство России. Архивные дела, содержащие в себе примеры этих переходов, полны драматизма. Приведём одно из них. Управление мирными горцами штаба войск Кавказской линии и Черномории 31 января 1846 года рапортовало Г.А. Рашпилю о том, что шапсугский старшина Сельмен Тлеф подал главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом М.С. Воронцову прошение о возвращении ему крестьянина Смаила с семейством. Последний бежал в укрепление Кабардинское, расположенное на восточном берегу Чёрного моря и поселился в нём. Это прошение было переадресовано начальнику Черноморской береговой линии генерал-адъютанту А.И. Будбергу, который ответил, что просьба Сельмена Тлефа не может быть удовлетворена по целому ряду причин.

Подробности этого дела изложены в отношении начальника Черноморской береговой линии А.И. Будберга, начальнику штаба войск Кавказской линии и Черномории от 30 декабря 1845 года № 1273. Шапсуг Смаил-Кобля, житель аула Абин выбежал из гор в Кабардинское укрепление 22 сентября 1844 года с женой Салихо Абзя-Кобно и двумя малолетними дочерями Анфой и Хабибой. На допросе он рассказал, что в 1843 году он вышел в Абинское укрепление под российскую защиту. Смаил утверждал, что из-за происков своего хозяина, он с семьёй был выведен из крепости под предлогом отправки во внутренние российские губернии, но у самых ворот был передан своему хозяину. Будучи приверженным России, и зная, что он подданный императора, Смаил Кобля вторично вышел из гор. Он просил поселить его внутри империи. При этом он категорически отказывался селиться в Черномории, т.к. опасался вторичной передачи своему хозяину.

А.И. Будберг так же упомянул о запросе к нему генерала Г.А. Рашпиля от 23 ноября 1844 года. В нём временно командующий Черноморской кордонной линией писал, что шапсуг Сельмен Тлеф лично ходатайствовал у него о возвращении ему крестьянина Смаила с его семейством, бежавшего в Кабардинское укрепление. Так же Г.А. Рашпиль просил А.И. Будберга возвратить этого крестьянства владельцу. Возможно, Г.А. Рашпиль имел личный интерес в деле возвращения крепостного своему владельцу.

Начальник Черноморской береговой линии кратко повторил свой ответ от 13 декабря 1844 года. А.И. Будберг объяснил Г.А. Рашпилю обстоятельства, которые не позволяли выдать беглого крестьянина. А именно то, что на территории Черноморской береговой линии действовало правило, согласно которому подвластные непокорных адыгских владельцев, выбегавшие в российские укрепления, не возвращались прежним владельцам. Начальник Черноморской береговой линии справедливо полагал, что они могли стать жертвой мщения своих хозяев. А.И. Будберг последовательно отстаивал свою позицию и, подводя итог, он писал по этому поводу Г.А. Рашпилю: «Вашему Превосходительству хорошо известно моё мнение о том, что обратная выдача туземцев, выбегающих к нам с надеждой на защиту, может без всякой явной пользы только ослаблять нравственное влияние наше на горцев. Поэтому, считая излишним распространять свои мысли по этому поводу имею честь уведомить Вас Милостивый Государь, что я со своей стороны никак не могу согласиться на возвращение старшине Сельмену Тлефу его крестьянина Смаила с семейством, продолжающего пользоваться нашим покровительством уже более года».

Адыгские старшины были по большей части настроены антироссийски. Однако это не мешало им просить содействия российских властей в вопросе возврата беглых крестьян. Коменданты российских укреплений, расположенных среди немирных горцев, часто выдавали скрывавшихся у них пшитлей, для того, чтобы не усугублять и без того сложное положение гарнизонов. Более того, начальники крепостей даже обменивали беглых горцев на дезертиров, скрывавшихся в горах. Два примера таких обменов привёл в своей книге Теофил Лапинский. В 1845 году у дворянина Хаджи Али Цацоока, живущего на реке Дшиубе, бежало пятеро рабов-мужчин, которые укрылись в российской крепости. Их владелец был влиятельным человеком и пользовался большим авторитетом в горах. Он послал к коменданту крепости требование выдать ему беглецов, грозя в противном случае жестоко отомстить. В то же время, за несколько недель до того в горах скрылись трое солдат из российского укрепления. Комендант решил обменять беглых адыгов на дезертиров, чтобы не усложнять отношения с горцами и вернуть своих людей. Т. Лапинский вопрошал: «"Чистоплотная" торговля совершилась. Кто заслуживает здесь большего презрения — необразованный абаз или культурный штаб-офицер? Я забыл имя этого "чистоплотного" господина».

Второй случай, произошёл на рубеже 1850-1860-х годов. Со двора шапсугского тфокотля Узбан-ока, жившего в долине реки Хапл, бежала семья унаута (раба). Они укрылись в крепости Адагум. Семья состояла из старика, его жены и их семерых детей: четырех девушек и трех юношей в возрасте от 10 до 25 лет. На дворе Узбан-ока жил казак по имени Георгий, известный у адыгов под именем Махмуд. Георгий (Махмуд) бежал к адыгам, спасаясь от наказания (как он сам хвастался - застрелил своего капитана). Т. Лапинский следующим образом охарактеризовал его: «Это был опасный бандит, похититель людей и детей и бич Черноморья. Зная хорошо местность, он врывался обычно в Черноморье в сопровождении небольшого числа абазских сорвиголов, и каждое его посещение сопровождалось кровью, разбоем и уводом нескольких пленных. Говорили также, что он имеет там даже тайных соучастников». Российские власти справедливо назначили за голову этого преступника награду в 500 серебряных рублей. Однако никто не решался убить Георгия (Махмуда) по ряду причин. Казак был осторожен и опасен, он имел верных друзей, с которыми ходил в набеги. Они не оставили бы в покое убийцу своего друга. В конце концов, казака приняли в семью Узбан-ока, который хотел выдать за Георгия (Махмуда) свою дочь. Шапсуг имел значительное состояние и авторитет, поэтому никто не решался напасть на казака.

Узбан-ок направил гонца в российскую крепость с требованием выдачи своих беглых рабов. Ему ответили, что возвратят всех его рабов, но только при условии, что он выдаст разбойника Георгия; в этом случае ему сверх того выплатят назначенные за его голову 500 рублей. Шапсуг долго колебался, но всё-таки решил вернуть своих пшитлей и получить деньги предложенным российскими властями способом. Под каким-то предлогом он послал Георгия с поручением к своему другу Алиби, жившему на расстоянии получаса пути от российской крепости. Всегда осторожный, казак не предчувствовал ничего плохого со стороны старого Узбан-ока. Вблизи дома Алиби он исчез. Узбан-ок сделал вид, что он сильно опечалился из-за исчезновения Георгия, но у него появились бежавшие рабы и деньги.

Через две недели начисто выгорели дворы Узбан-ока и Алиби, их лошади были украдены; через месяц неизвестный застрелил Алиби и двух сыновей Узбан-ока. По утверждению Т. Лапинского комендантом, возвратившим в рабство девять человек, искавших у него защиты, звали П.Д. Бабич; он находился в звании генерала.

Таким образом, несмотря на военные действия в Закубанье, российские власти и адыгская знать взаимодействовали в вопросе выдачи перебежчиков. Имели место примеры обмена дезертиров на беглых пшитлей и унаутов. В данном контексте поступок командующего Черноморской береговой линией А.И. Будберга, не выдавшего семью Смаила Кобля его прежнему владельцу, несмотря на давление со стороны генерала Г.А. Рашпиля, выглядит достойно. Следует обратить внимание на то, что бегство зависимых категорий адыгского общества в российские пределы использовалось местными властями как инструмент политического давления на закубанские элиты.

Источник:

Степаненко Н.С. Взаимодействие российских властей и адыгской знати в вопросе о перебежчиках в середине XIX века//Российский Кавказ: социокультурные, экономические и политические аспекты истории, материалы к историко-археологическому изучению региона. Доклады и сообщения 22 Международного семинара Кавказоведческой Школы В.Б. Виноградова // Известия научно-педагогической Кавказоведческой Школы В.Б. Виноградова. / под ред. С. Л. Дударева. – Вып. 10. – Армавир ; Ставрополь : Дизайн-студия Б, 2018. С. 51-53.