Однажды в армии за своё сочувствие и жалость выхватил табуреткой по голове

В армию я попал изначально в крупную учебку. Уже через месяц наша рота начала ходить в наряд по столовой. Столовая была крупная, она обслуживала танковый и мотострелковый полки. В наряд заступало 45 человек: овощерезка, мойка, зал и так далее. Я постоянно ходил в варочный цех. Работа там была не пыльная. Да и помогать поварам это не зал драить. О наряде по столовой остались самые наилучшие впечатления, но был и один весьма мрачный день: прилетело мне по башке табуреткой пару раз от нашего сержанта, который заступил в наряд в качестве помощника дежурного по столовой.

Однажды, на следующий день после того как мы заступили в наряд по столовой, где-то сразу же после завтрака, я заметил, как на помойке, что располагалась близ столовой ковырялись двое солдат. Грязные, худые, измученные. Даже не знаю, из какого они могли быть подразделения и как вообще свое подразделение покинули, тем более в столь ранний час, когда все после завтрака идут на какие-нибудь занятия (не исключено, что были они из какой-нибудь роты постоянки).

Мы наблюдали этих бедолаг уже не первый раз. Парни обычно смотрели на них с презрением, мол, голода… Понятие не имею, куда смотрело начальство. Да и как вообще такое было возможно… Картина эта, в общем-то, мне глубоко в душу запала.

И вот когда я увидел, как эти голодные парни в очередной раз там ковырялись, не выдержал, взял хлеба, немного масла, яиц, - то, что осталось после завтрака на нескольких столах, прихватил припасенную с вечера коробку армейского сока (жутко сладкого) и вынес им.

Парни были просто на седьмом небе от счастья. Когда они принимали сей подгон, у них даже руки дрожали. Благодарили меня безмерно. И тут… выскочил на улицу наш сержант. Парни из овощерезки меня заложили с потрохами, как выяснилось позже. Видать из-за сока.

Он забрал у бедолаг то, что я им вынес, пинками прогнал их прочь и, посмотрев на меня ненавидящим взглядом, сказал, чтоб я шел в зал и всех позвал строиться.

Стоим в зале. Он меня вывел из строя. Я еще посмотрел назад на парней, а когда голову повернул, то он без всякого предупреждения мне табуреткой по голове зарядил. Ноги у меня подкосились, и я упал, но тут же попытался встать, чтоб дать отпор. За три месяца службы к такому обращению не привык. Всякое было за время моей службы, но здесь уже явный перебор. Рванул на него, шатаясь и еще толком не придя в себя, а он отпрыгнул в сторону и еще пару раз мне прописал. А затем стал всему наряду читать мораль о том, что из столовой ни должна ни одна крошка хлеба сбежать. И не фиг подкармливать тех, кто опустился ниже плинтуса. И этот тип сомнительной наружности, еще и носил на груди увесистый серебреный крест.

После наряда, когда мы построились на вечернем построении, он остальным сержантам еще пожаловался, но не на то, что я решил подкормить ребят с помойки, а то, что прыгнул на него. «Да на очки его надо!» - заключили они. Но на очки никто меня не отправил. Зато роту в течение часа качали. А я стоял и смотрел. Ну, не только я один. Кавказцы и кое-кто из перчуганов тоже не качались. А потом сержанты ушли в каптерку, чаевничать. Этот нехороший сержант, в роту принес то, что отобрал у бедолаг.

Этот же сержант мне потом говорил, мол, это армия, и здесь жалости не место, но я уже буквально через месяц увидел одного из тех парней, которых тогда угостил. На том же самом месте. Я тогда решил из окна ему передачу сделать. Звал его звал, а он так и не осмелился подойти. Так и ушел ни с чем в сторону мотострелкового батальона.