Байда Вишневецкий: украинский предатель или основатель украинской политики?

История – особенно занятная штука, когда за нее берется народ. Нет, сейчас речь не о бреднях из категории фолк-хистори. Речь о той истории, которая и в самом деле живет в народе и не имеет автора, превращаясь в былины и сказания.

Они удивительны тем, что откровенные чудовища, занимавшие престол в то или иное время, предстают благодетелями, а гуманные, в общем-то, владыки становятся объектом насмешек и народного презрения. Предатели становятся героями, а герои – предателями.

К примеру, Иван Грозный, которого в пору его жизни народ боялся, словно чумы, впоследствии превращается в положительного персонажа.

Достаточно долго народ вспоминал Нерона, многие годы добрую репутацию сохранял Ленин, да и сейчас многие говорят, что порядок в стране может навести только реинкарнация такого спорного персонажа как Сталин. К слову о Гитлере немцы тоже довольно долго тосковали. Продолжали бы и поныне, если бы их не принудили к обратному.

Неисповедимы пути исторических личностей и герой украинских преданий – байда Вишневецкий – один из них. Большинство историков сходятся во мнении, что Байда – это народное прозвище Дмитрия Ивановича Вишневецкого.

Сей человек не только стал героем т. н. «Думы о Байде», но и основателем Запорожской сечи. Когда он родился – неизвестно. Но ближе к окончанию своей жизни он успел наворотить столько всего, что историки до сих пор спорят о том, считать его авантюристом, предателем или основателем украинской политики, тем более что между всем вышеперечисленным часто проводят знак равенства.

В народном эпосе Байда Вишневецкий – яростный борец против басурман – турок и крымских татар, жестоко казненный турками. Однако на самом деле Вишневецкий был казнен не столько за борьбу против султана, сколько за измену ему, хотя некогда сам искал его покровительства.

Изначально Вишневецкий был подданным короля речи Посполитой Сигизмунда I Августа, но в 1553 году сбежал от него к турецкому султану Сулейману Великолепному. При этом из более поздних документов становится ясно, что еще до того у Сигизмунда были основания не доверять Вишневецкому.

Король проигнорировал опасения, о чем после жалел, поскольку сбежал Вишневецкий вместе с «замками, которые держал» и своим воинским талантом, коим обделен не был. К слову, свое войско он тоже увел к султану.

О каких замках идет речь – неизвестно, но не исключено, что это и были первые укрепления на острове Малая Хортица. Эти не слишком солидные с виду укрепления были столь важны, что могли распространить власть Порты на всю южную часть нынешней Украины.

Однако верным султану Байда был всего полгода, переметнувшись обратно к польскому королю. Есть такие люди, которые, сколько бы ни предавали, всегда добиваются прощения и им снова верят. Вероятно, Байда был одним из таких.

Но через 3 года после этого он уже ушел на службу к Московскому царю Ивану IV Грозному. И если раньше Вишневецкого что есть сил ругали поляки, то теперь хула в его адрес заполнила документы Османов.

Надо сказать, что не только казаки умели писать оскорбительные письма. Османы, хотя и обладали более высокой культурой, однако в выражениях себя тоже не стесняли, впрочем, как и московский царь.

В течение трех лет Байда совершает набеги на крымчаков, причем получается как-то так, что виновным в набегах турки считают не Ивана Грозного, который покровительствовал Байде, а самого Вишневецкого, который «заморочил голову Московскому царю шайтановыми помыслами».

Надо сказать, что ни одному из казацких гетманов не доставалось столько хулы от турок, как Байде. Даже грозный Иван Сирко – и то не может сравниться с ним. Вероятно, это объясняется тем, что Сирко султану не присягал и за предателя не считался, тогда, как Байда воспринимался именно так.

Но и в подчинении Ивана Грозного Байда задержался недолго. Одни историки говорят, что Иван не стал дожидаться очередного предательства от этого слишком уж ненадежного человека, и сам отказался от него, другие – что Вишневецкий был предан московским царем, а третьи – что их пути разошлись.

Сам Иван впоследствии говорил, что Дмитрий «как пес пришел и так же, как собака, и убежал, не причинив никакого вреда царству». Так это или нет – сказать сложно, ибо Иван грозный был всегда прав в своих глазах, а на оскорбления в адрес всех прочих никогда не скупился.

После этого Вишневецкий решает стать союзником уже крымского хана – Девлет Герея, – предлагая тому напасть на литовские земли, если тот даст ему земель в Приднепровье. Но не сложилось.

После этого Байда напал на Молдавское княжество. Если бы он добился успеха, он автоматически снова стал бы подданным султана, ибо княжество это находилось под протекторатом Порты. Однако он был взят в плен и выдан султану.

Рядовых казаков отправили на галеры, а его самого с двумя товарищами подвесили на крюке. Если верить не слишком достоверным источникам, Байда висел на крюке три дня, и в конце концов был убит стрелами, поскольку громко хулил ислам.

Признаться, верится с трудом, поскольку слишком уж фантастичная история. Впоследствии она и вовсе обросла такими чертами, как вырезанное из груди Вишневецкого сердце, которое османы съели, чтобы набраться храбрости казненного героя.

Но это все легенды. Кем же был Вишневецкий на самом деле? Многие считают, что это был украинский кондотьер, искавший заработка то у одного хозяина, то у другого. Но здесь сходятся не все детали.

Другие считают, что он был просто патологическим предателем. Но любое предательство преследует определенные выгоды, а у Вишневецкого они просматривались далеко не всегда. Порой он действовал в ущерб своим интересам.

Третье же мнение гласит, что он был зачинателем украинской политики, которая сводилась к тому, чтобы встав на сторону одной из противоборствующих и более мощных, чем сама Украина, сил, стравить их друг с другом.

Это подтверждает тот факт, что Богдан Хмельницкий (и не только он) придерживался той же самой стратегии, становясь на службу то Москве, то Стамбулу, то Бахчисараю, то Варшаве.

Таким образом, перенаправляя внимание мощных соседей друг на друга, создавались условия для укрепления зарождающегося казацкого государства. Увы, это государство оказалось, хотя и боевитым, но не слишком жизнеспособным.

Однако будущая жизнеспособность была делом далеким: казаков гораздо больше интересовал день нынешний и крымский хан, который постоянно угрожал казачьим землям, но которым пренебрегали в далекой Варшаве.

Союз же с султаном привлекал внимание к интересам казаков как со стороны султана, так и со стороны поляков, желавших вернуть былое влияние. А Сечь тем временем становилась все сильнее.

Так продолжалось и позднее, когда Байда служил Московскому царю. Было ли это простое совпадение или продуманный ход, теперь уже неизвестно. Но во многом благодаря загадочным политическим метаниям Байды смогла окрепнуть Запорожская Сечь.

Увы, стать ему самостоятельным государством было не суждено: слишком могучие государства находились по соседству. Да и нет оснований считать, что казаки выделяли себя из русского мира.

Исламский мир турок и крымчаков был чужд, католический мир Польши открыто ущемлял права православных, и в свете этого Московский царь казался практически своим. К тому же у страны без развитой финансово-административной системы, без политического наследия и с похожей на вольницу армией было мало шансов на выживание.