Кто эффективнее боролся с нищенством: царская Россия или СССР?

В прошлой своей статье я писал о том, как настойчиво царская власть, начиная с Петра I, пыталась решить проблему профессионального нищенства. Явление оказалось заразным, и порой в него было вовлечено каждый 20-й житель страны.

При этом как показали еще дореволюционные исследования, не менее 50% нищих были трудоспособными и в основном мужчинами. Короче, здоровые лбы на паперти (да еще и с уголовными наклонностями) власть не радовали, но попытки решить проблему провалились почти полностью.

Перед Революцией решили подойти к решению проблемы под другим углом, но не успели. А потом пришли коммунисты. И вот здесь началось нечто действительно революционное.

После Первой мировой, затем Гражданской войны, а также не слишком успешных экономических реформ страна просто наводнилась нищими. Общее их число даже превысило царские показатели, дойдя до 5 млн. человек (при царе их стабильно было до 2 млн.)

И вот здесь коммунисты решили взяться за дело. Ключевым фактором в этой борьбе стало то, что нищих сразу классифицировали как «антиобщественные паразитические элементы». Никаких «божьих людей», «страдальцев» и т. п. И методы борьбы с ними выбирались довольно радикальные.

Если при царе профессиональных нищих просто отправляли домой, откуда те моментально испарялись, то при коммунистах оных делили на трудоспособных и нетрудоспособных.

Нетрудоспособных старались пристроить, что получалось далеко не всегда, а вот с трудоспособными поступали проще. За нарушение паспортного режима их отправляли на год в лагеря, что впечатляло даже конченного бездельника.

Итог был фантастическим: процент трудоспособных нищих стал стремительно снижаться.

К сожалению, ресурсов на постройку для нетрудоспособной части домов инвалидов и домов престарелых обычно не хватало, поэтому таковых задерживали, отпускали, снова задерживали и так по много раз в году.

С трудоспособной молодежью поступали мудро – принудительно обучали, принудительно давали профессию и принудительно подталкивали к трудовой жизни.

Ну а если откажешься, то тогда можешь принудительно годик поработать в лагерях, и это при условии, что перед этим воспитанник не повесит на себя еще несколько дел, что случалось сплошь и рядом. В этом случае для такого нищего лагерь мог стать последним пристанищем.

В общем, к началу Великой Отечественной нищие в стране хотя и были, но в подавляющим большинстве это были пожилые или искалеченные люди, которых просто некуда было пристроить. И среди них лишь часть была рада такому образу жизни.

Далее история повторяется, и снова война, и снова в стране появляется огромное количество покалеченных войной людей. Правда, такого бардака как после Революции уже не наблюдается, и порядок наводят довольно быстро. И опять ключом к порядку было то, что с нищенством как образом жизни боролись жестко и бескомпромиссно.

Во всяком случае, процент бездельников-побирушек был ничтожно мал. И если человек доходил до нищенства, то обычно у него были для этого какие-то основания.

И если после революции в стране было до 5 млн. нищих, а при царе – до 2 млн., то в год смерти Сталина таковых было не более 350 тысяч по самым смелым оценкам.

Во всяком случае, задержано было 182,3 тысячи, но при этом нужно учитывать, что в большинстве случаев одного человека в течение года задерживали неоднократно (2–30 раз).

Так что советский подход можно считать крайне результативным. Не меньшее впечатление производит то, что если в царское время более половины нищенствующих были трудоспособными людьми, то в упомянутом году таковых было только 3%.

Общий же процент профессиональных нищих составлял не более 10%, тогда как при царе таковых было более 65%. Основная же масса советских нищих (примерно 70%)– инвалиды.

Значительную роль в борьбе с нищенством сыграла и борьба с религией. Велась она в первую очередь не принудиловкой, а тем, что церковь была отлучена от государственной кормушки, и верующие теперь должны были сами содержать и храмы, и священников.

Разумеется, у основной массы религиозных людей большого желания делиться кровными не было (да и делиться не всегда было чем). Именно поэтому основная часть храмов была закрыта, а большая часть священников ушла на вольные хлеба.

Соответственно, нищим стало просто негде стоять – паперть исчезла. Да и рядом с теми храмами, которые продолжали действовать, те вакханалии попрошайничества, которые устраивали «труженики протянутой руки» пресекались.

Если раньше священники смотрели на это сквозь пальцы, и нередко входили с нищенскими артелями в долю, собирая с них «толику на храм», то теперь о таком думали только сорвиголовы в рясах.

Ибо за такое можно было получить статью, не считая выговора от начальства, которое постоянно опасалось светской власти, которая обязательно сделала бы из такого дела громкое дело. Да и сильный спад религиозности населения в значительной степени лишил милостыню мистического контекста.

Сами нищенские артели как явление тоже почти полностью исчезли, ибо за паразитический образ жизни или бродяжничество хотя и наказывали, но это было ерундой по сравнению с организацией нищенских организаций, которые почти автоматически были бы квалифицированы как преступная группировка.

Ближе к концу советского периода, нищенство хотя и не исчезло, но, вероятно, достигло минимальных показателей за всю историю Руси и Российской империи.

Напоследок стоит отметить такой фактор как труд. Поскольку работой наших сограждан обеспечивали буквально в принудительном режиме, отговорок у нищих уже почти не оставалось. Соответственно и подавать им стали с меньшей охотой.