Как советские «гремлины» американцев за нос водили

История взаимоотношений коммунистов и капиталистов хотя и непроста, но имеет свою динамику, частью которых были и взаимные визиты, чтобы посмотреть «как там у них». И некоторые из них интересны как в контексте этой истории, так и сами по себе.

В начале ХХ века напряженность между левыми и капиталистами была относительной. С одной стороны к коммунистам присматривались с интересом, с другой – опасались.

Однако для того, чтобы раскрутить взаимную неприязнь на полную катушку нужно время и ресурсы. А СССР почти весь довоенный период боролся с внутренними врагами и внутренними же проблемами.

В капиталистическом же мире царила полная неразбериха. В одних странах рушились монархии, в других формировалось не пойми что, а в третьих вообще мучились экономическим кризисом типа Великой Депрессии. Одним словом, не до совков им было, не до совков.

А когда у обеих сторон появилась возможность как следует проработать образ врага, внимание на себя оттянула нацистская Германия, на почве нелюбви к которой сошлись Запад и Восток.

На некоторое время противоборствующие стороны даже сдружились, но потом вспомнили старое, и начали точить ножи. После знаменитой речи Черчилля стало ясно, что сосуществование будет мирным лишь до определенной степени и каждая из сторон взялась за пропаганду и очернение своего оппонента.

Параллельно с этим каждая сторона стала воспевать свои достижения, и ключевая роль здесь отводилась журналистам. Однако, пока обычный пипл из обоих лагерей хлопал ушами, подставляя их под развесистую пропаганду, была и другая (куда менее многочисленная) группа, относившаяся ко всему со скепсисом.

Таковыми были все те же журналисты, ибо кому как не им знать, как именно делается Истина массового потребления.

Вот некоторые и решали, не веря официальным рупорам, отправиться к очередным «заокеанским партнерам» с визитом, и посмотреть «как они там живут на самом деле», тем более что такие поездки сулили массу впечатлений, которые не даст никакая, даже самая правдивая информация.

При этом многие из них понимали, что журналистов в своих целях власть использует не только в их стране, но и во всех остальных. Хотя некоторые все же сохраняли определенную долю наивности и меняли скептицизм по отношению к родной пропаганде, на слепое доверие к пропаганде «условного противника».

Так было, в частности, с Бернардом Шоу. Когда он прибыл к нам, его так хорошо «покатали» по стране специально подготовленные агенты, что тот до конца жизни вещал о достоинства СССР, став таким образом добровольным агентом.

Нечто похожее хотели проделать и с двумя американцами – Джоном Стейнбеком и Робертом Капой, которые в конце 1940-х годов устали от антисоветских бредней своих коллег.

Ими было принято решение съездить в СССР, чтобы своими глазами увидеть жизнь «самых героических людей на планете», как все еще считали американцы (то, что самые героические – это они сами, им будет сообщено позже, когда Голливуд научится снимать супербоевики).

В СССР к тому времени уже полным ходом шла антизападная истерия и в сговоре с иностранцами обвиняли то одного человека, то другого. Не то чтобы обвинители и в самом деле считали виновными в шпионаже каких-нибудь скромных литераторов, просто принцип «бей своих, чтоб чужие боялись» всегда приносил прекрасные плоды.

И если уж власть могла жестко пройтись по тому, кто не слишком усердно демонизировал, скажем, американскую действительность, то можно было догадаться, что она сотворит с теми, кто и в самом деле предаст Родину.

Когда Стейнбек и Капа прилетели в Москву, у них было такое чувство, что их здесь вообще никто не ждал. Никаких встреч, никаких заранее приготовленных комфортабельных апартаментов.

Да и вообще никаких апартаментов, ибо номер журналистам удалось найти не сразу. Короче, советы дали буржуям возможность почувствовать себя в шкуре Мистера-Твистера.

Вероятно журналисты (к слову, не обидевшиеся) восприняли это за символ свободы и признак демократичности. Первое время они повели в компании своих западных коллег, но потом на них обратили внимание власти и дали номер в «Савойе», а заодно и гида.

И вскоре замечают, что, перефразировав афоризм Ницше, пока они фотографируют нашу действительность, действительность фотографирует их. Но делать из мухи слона они все же не стали.

Вначале гидом им дали веселую комсомолку Светлану, которую буржуи называли «Суит Лана» («Сияющая Лана»).

Но потом власти то ли усомнились в компетентности комсомолки, то ли подумали, что иностранцы могут не устоять перед сиянием Сияющей, и дали им более надежный Инструмент знакомства с соцреализмом – прожженного работника взаимодействия с иностранцами Ивана Хмарского, который чувством юмора не намного ушел от Франкенштейна.

Серьезен он был настолько, что оба журналиста потом называли его в книге Кремлевским гремлином, от которого одни несчастья.

И Роберт, и Джон прекрасно понимали, какую функцию выполняет Хмарский и подтрунивали над ним – правила игры такое позволяли. Хмарский же делал вид, что не замечает (правила игры требовали именно это).

Позднее Хмарский напишет мемуары, из которых будет видно, что образ – это всего лишь образ, а сам он все прекрасно понимал и обладал живым умом, который просто был спрятан за маской железной выдержки (действительно железной).

Так странная троица из двух веселых американских журналистов и Кремлевского гремлина посетила кроме Москвы, еще недавно разрушенный в пух и прах Сталинград, Киев и Тбилиси, а заодно и несколько колхозов.

Журналисты вели со встреченными ими людьми откровенные беседы на тему сравнения двух экономических моделей, и советские люди на удивление живо принимали участие в дискуссиях, демонстрируя обширные познания и открытость.

Позднее, со слов Хмарского, все люди, включая случайных, таковыми не были и прошли тщательный инструктаж. Позже Хмарский вспоминал, что американцы были все же наивны.

И, хотя откровенно врать кгб-шники людей не заставляли, но отмечали, что любое неосторожное слово может быть неверно понято, что ухудшит международное положение.

А что может быть с колхозником, который своим длинным языком пошатнул международные позиции Родины, колхозники понимали без слов. В общем, если в нашей стране еще было что исправить, то это и не упоминали или обрисовывали как исправленное.

Правда, Стейнбек и Капа все же видели и реальность, которую наблюдательный глаз журналиста все равно заметит. Замечали помойки в Сталинграде, где еще не было организован нормальный вывоз мусора. Заметили нищих и живущую в землянке тощую девочку с необычайно красивым лицом.

Фото подобных не слишком гламурных эпизодов у журналистов все же конфисковали. Пришлось верить им со слов.

Впрочем, особо тщательного изъятия снимков не было: забрали в основном виды городов с воздуха и фото военнопленных, о которых авторы «Русских заметок» впоследствии не слишком сожалели.

В итоге, вернувшись домой, журналисты оказались не то чтобы прям агентами Кремля (Стейнбек и до этого был левым), но и не противниками СССР.

Многое их поразило, как, например, наличие двух курсов валют, коммерческих магазинов для иностранцев и для обычных людей. Удивило и то, что после ужасов войны советские люди почему-то остро переживают классические трагедии в театре, хотя они должны бы им казаться детским лепетом.

В общем, впечатления были неоднозначными, но в целом положительными. Впоследствии Стейнбек почти полностью откажется от левых взглядов, но связано это будет совсем с другими событиями.

Однако несколько позже, он разочаруется и в капитализме, что, впрочем, будет связано не с левой пропагандой, а с письмами о реалиях Вьетнамской войны, которые ему подробно изложил его воевавший там сын.

Все же Стейнбек был честным человеком и всю жизнь пытался отыскать то, что, похоже, в реальности и не существует – правду.