Генезис и становление Абхазского царства. Часть 2-я

Продолжаем чтение и изучение книги кандидата исторических наук, доцента кафедры истории, археологии и этнологии Абхазского государственного университета Наалы Валерьевны Касландзия «Генезис и становление Абхазского царства». Напоминаем, что данная книга вышла в Сухуме, в издательстве «Алашарбага», в 2017 году. Объём издания – 284 страницы.

Продолжая историографический обзор трудов, посвящённых или затрагивающих вопросы по истории Абхазского царства, Н.В. Касландзия даёт оценку работе академика Г.А. Меликишвили «Политическое объединение феодальной Грузии и некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии», изданной в начале 1973 года. Автор отмечает, что появление апсилов, абазгов и санигов на карте Колхиды Г.А. Меликишвили связывал не с уточнением этнической номенклатуры, произведённым позднеантичными авторами, а с миграционными процессами. «Варваризация» региона, с точки зрения историка, привела к возникновению в Колхиде новых раннеклассовых государственных образований или союзов племён, находившихся на стадии военной демократии. Автор пишет, что «объединения Северной Колхиды Г.А. Меликишвили охарактеризовал, как союзы племён с сильными зачатками государственности, а стоящих во главе них «царей», считал вождями этих племенных объединений». (Касландзия Н.В. Генезис и становление Абхазского царства. Сухум: «Алашарбага», 2017, стр. 34).

Конечно же, только что приведённое мнение Г.А. Меликишвили в корне ошибочное. Никакой «варваризации» территории Абхазии со стороны предков абхазского народа не произошло. Абхазия была и есть древней родиной абхазов и абазин. И нет на Земле у этого народа второй родины.

По словам автора, Г.А. Меликишвили полагал, что «выдвижение на лидирующие позиции Абхазского княжества (затем царства), во многом и было обусловлено его относительной монолитностью, малодифференцированностью общества, и проистекавшей из этого политической стабильностью». Он отмечал, пишет Н.В. Касландзия, важную роль союзнических отношений абхазских царей с Хазарским каганатом. Вопреки устоявшемуся в грузинской историографии мнению о правителях Тао-Кларджетии, как инициаторах «собирания» земель, автор выдвинул и убедительно обосновал тезис о гегемонии Абхазского царства в регионе. «Вместе с тем, – пишет автор, – Г. А. Меликишвили отводил абхазским царям «решающую роль в объединении Грузии», всецело разделяя ошибочные оценки внешнеполитической деятельности Абхазского царства, утвердившиеся в грузинской историографии». (Указ. соч., стр. 34).

Читатели, уверовавшие в то, что цари абхазов, народа этнически негрузинского происхождения, вели активную восточную политику с целью «объединения Грузии», проявляют не только потрясающую и редкостную наивность, но и расписываются в своей полной некомпетентности в истории.

Представьте всё сами. Итак, абхазы – не грузины. Так считал, кстати, и академик Г.А. Меликишвили. Как сказано в «Летописи Грузии», «когда ослабли греки, отложился от них эристав по имени Леон, племянник (сын брата) эристава Леона, которому была дана в наследственное владение Абхазия. Этот второй Леон был сыном дочери хазарского царя и (воспользовавшись) силой их (хазар), отложился от греков, завладел Абхазией и Эгриси до Лихи и принял на себя имя царя абхазов». Леон II в конце своей жизни (в 806 году) перенёс столицу Абхазского царства из Анакопии (совр. Новый Афон) в г. Кутаиси. Но это, как пишут авторы учебного пособия по истории Абхазии, отнюдь не было проявлением некой «общегрузинской» политики. Леон II просто как мудрый политик расширял своё царство, используя при этом все доступные для того времени методы. Экспансия Абхазского царства на восток в VIII-X в. не только консервировала сплошной абхазский (абасго-апсилийский) этнический элемент по всей территории между Гагрой и Ингуром, но и способствовала распространению этого элемента в других районах Колхиды, Картли и Месхетии. Со временем это объективно привело к присоединению этих территорий. Так был создан щит против арабских нашествий.

Более того, есть все основания полагать, что город Кутаиси неслучайно был выбран Леоном II в качестве стольного града Абхазского царства. Во-первых, название города Кутаиси принадлежит к абхазскому, а не грузинскому языку. Мнение грузинских учёных о том, что название города происходит от грузинского слова ქვა (қва) – «камень» не может считаться правильным. Где ქვა (қва) и где Кутаиси? Данное название происходит от абхазского слова «ақыҭа» (акы́та), что означает «село, поселение». Элемент «-иси» ничто иное, как грузинское наращение, некое номинативное окончание, но, скорее всего, один из грузинских суффиксов, который у названия города появилось гораздо позже времени основания поселения. Ведь известно, что Кутаиси в древнее время назывался «ქუთაია» (Қуҭаиа) – Кутаиа. Как известно, в грузинском языке нет гласного звука «ы», поэтому во всех абхазских названиях, переведённых на грузинскую форму, звук «ы» переходит в «у». Например, Блабырхәа (Блабырхуа) – грузинам легче произнести как «Блабурхва», Ҟәланырхәа (Куланырхуа) – как Куланурхва, Чыгәырхәа (Чыгуырхуа) – как Чугурхва и т.д. Вот и здесь абхазское слово «ақыҭа» (акыта), означающего «село, поселение», перешло в «ქუთა» (қуҭа). Противники такой этимологии пусть объяснят тогда, если они против такого мнения, почему Кутаиси зовётся именно как «Кутаиси», а никак не иначе.

Если академик Г.А. Меликишвили не отрицал, а наоборот обосновал тезис о гегемонии именно абхазов в создании Абхазского царства, то такие грузинские исследователи, как Н.А. Бердзенишвили, Ш.А. Бадридзе, Н.Ю. Ломоури, И. Соселия, Г.С. Мамулия другие, по словам Н.В. Касландзия, «пытались обосновать тезис о том, что абхазы, по сути, не принимали участие в создании Абхазского царства». (Указ. соч., стр. 34-35).

Одним из объективных и авторитетных критиков концепции грузинских исследователей по вопросам истории Абхазского царства был абхазский профессор, доктор исторических наук Шалва Денисович Инал-ипа. Он справедливо считал, что создание общеабхазского княжества, переросшего затем в Абхазское царство, произошло в результате внутреннего развития и благоприятных внешнеполитических условий.

Абхазское царство, согласно авторам учебника по истории Абхазии О.Х. Бгажба и С.З. Лакоба, образовалось и впоследствии усилилось, а также расширилось за счёт территории современной Грузии потому, что: 1) в отличие от Апсилии и Лазики, Абасгия почти не пострадала от арабского нашествия; 2) Византия нуждалась в сильном союзнике в Восточном Причерноморье, поэтому она «использовала Абхазское царство как щит от арабских нашествий и способствовала включению в границы Абасгии сначала Апсилии, Мисиминии, приморской Лазики, а позднее и всей Колхиды»; 3) Византия нисколько не препятствовала Леону II «отложиться» от неё и стать царём абхазов во многом и потому, что византийцы, хазары и абхазы были в кровном родстве на самом высоком уровне.

Более того, есть конкретные факты, доказывающие, что Византия оказывала всяческое содействие первым абхазским царям. В частности, после смерти бездетного Георгия I, как отмечают О.Х. Бгажба и С.З. Лакоба, власть в его царстве на 20 лет была узурпирована представителями рода Шавлиани (Иоанном и Адарнасом), в то время как законный наследник абхазского престола сын Дмитрия II, Баграт, скрывался в Константинополе. Примерно в 879 году Абхазское царство уступает на время Картли армянскому царю Ашоту, а в 887 году Баграт убивает узурпатора. Так вот, после этого византийский император Василий II дал воспитывавшемуся при дворе Баграту войско, которое было переброшено морем. Пройдя маршем до Кутаиси, он без сопротивления овладел отцовским престолом и правил страною с 888 по 893 год.

По мнению Н.В. Касландзия, «труды Ю.Н. Воронова отличают корректность теоретических построений, широта использованного материала, всесторонний анализ источников». Благодаря Воронову «фонд археологических материалов значительно увеличился, что расширило представление о средневековой истории Абхазии, дополнило сведения письменных источников». Автор рассматриваемой нами книги пишет, что одним из главных факторов, способствовавших образованию Абхазского царства, по мнению Воронова, было то, что император Лев Исавр передал в наследственное владение Леону I территорию от Никопсии до районов к югу от Фасиса. (Указ. соч., стр. 37-38).

Автор отмечает, что попытки найти «историческое обоснование» территориальным притязаниям Грузии против Абхазии, предпринятые националистически настроенными грузинскими исследователями в 90-х – 2000-х годах, приводят к политизации исторической науки в этой стране. «Для грузинских историков одной из важнейших задач является обоснование ведущей роли грузинского государства в Закавказье», – пишет Н.В. Касландзия. «В работах грузинских исследователей последних десятилетий, – пишет автор, – прослеживается устойчивая тенденция на принижение и искажение абхазской истории». Так, грузинский исследователь Н.Ю. Ломоури в своей монографии «Абхазия в античную и раннесредневековую эпохи» (1997 г.), отмечает Наала Валерьевна, приходит к вполне предсказуемому выводу о том, что «ни в античную, ни в раннефеодальную эпохи территория исторической Абхазии никогда не являлась независимым государством, абхазские племена никогда не имели собственной государственности и являлись органической частью картвельских государственных объединений – сперва Колхидского, затем Лазского (Эгрисского), затем т. н. Абхазского царств и наконец, с конца X в. они вошли в состав объединённого Грузинского царства, в котором являлись такой же административной единицей, как и другие эриставства Грузии». (Указ. соч., стр. 38-39).

Критикуя работы другого грузинского учёного, Ю.В. Цулая, книга которого называется «Абхазия и абхазы в контексте истории Грузии (Домонгольский период). Краткие очерки» (1995 год), Наала Касландзия отмечает все его антинаучные ляпсусы: 1) вхождение в состав Абхазского княжества Эгриси Г.В. Цулая называет «естественной интеграцией», что в корне ошибочно; 2) на смену введённому Марикой Лордкипанидзе антинаучному термину «Эгрис-Апхазети», благодаря Г.В. Цулая приходит новое псевдонаучное определение Абхазского царства как «абхазо-эгрисской федерации»; 3) Гиви Цулая безосновательно утверждает, что правящая элита Абхазского царства стремилась к вытеснению византийцев из общественной жизни Абхазии, греческого языка из богослужения; 4) по ошибочному мнению Г.В. Цулая, «спасение» от «интеллектуального деспотизма» ромеев, не подкреплённым, однако, никакими аргументами, абхазы нашли в грузинской культуре; 5) Абхазия рассматривается вышеупомянутым грузинским историком, как часть Грузии, наравне с прочими её территориальными и этническими компонентами; 6) приход к власти в Абхазском царстве династии Багратидов, согласно Цулая, знаменовал падение последних барьеров на пути к единому Грузинскому государству. (Указ. соч., стр. 39-40).

Далее автор характеризует работы таких абхазских учёных, как Георгий Амичба, Алексей Папаскир и Ирина Агрба. Она отмечает вклад Г.А. Амичба в разработку вопросов, связанных с культурной и церковной жизнью Абхазского царства. Подчёркивает, что Г.А. Амичба обосновал положение о том, что «в течение всего периода своего существования Абхазское царство в культурно-религиозном отношении было ориентировано на Византийскую империю». Им тщательно проанализирован важнейший источник по истории Абхазского царства – «Диван абхазских царей», исследователь привёл убедительные доводы в пользу существования греческого варианта документа. (Указ. соч., стр. 42).

Н.В. Касландзия в своей книге приводит мнение А.Л. Папаскир о том, что Абхазское царство просуществовало до XII века, а после означенного времени, «судя по всему, это царство стало многоэтничным федеративным государством, с тем же названием «Абхазское царство». Правителей из династии Абхазо-Багратидов, с точки зрения исследователя, следует считать абхазскими монархами, «поскольку они управляли Абхазским царством». (Указ. соч., стр. 42-43).

Говоря об абхазских этнополитических образованиях в первой половине II века, автор книги особо подчёркивает, что «источники ничего не сообщают о происхождении глав санигов, абасгов и апсилов, неизвестно, были ли они поставлены римлянами или являлись представителями древних родов, чья власть была освящена вековой традицией». (Указ. соч., стр. 45).

Н.В. Касландзия отметила очень важную особенность, характеризующую отношение римлян к Колхиде. «Освоение римлянами Колхиды, – пишет она, – требовало значительных политических усилий, военных ресурсов, материальных затрат, поскольку население Черноморского побережья Кавказа, в своей массе, не подверглось серьёзному эллинистическому влиянию, сохраняло свою самобытность. Сознавая всю сложность задачи, римляне отказались от идеи инкорпорировать регион в состав империи, ограничившись установлением над этой территорией военного контроля. Колхида интересовала империю, прежде всего, своим выгодным стратегическим положением». Таким образом, по словам исследователя, интеграция Колхиды, располагавшейся на подступах к границам Римской империи, в состав римских провинций не произошла. Власть местных династов сохранялась, «Рим удовлетворялся непрямым правлением в регионе». (Указ. соч., стр. 46).

Автор пишет, что после кризиса III века, связанного с нашествием готов, римляне сумели сохранить своё влияние в Абасгии и Апсилии. Опорные пункты империи в Северной Колхиде, пострадавшие в 253 году, были восстановлены и продолжали функционировать в течение IV – первой половине VI веков. С переносом столицы империи из Рима в Константинополь Закавказье основательно входит в орбиту интересов империи.

В отношениях между Римом и древнеабхазскими племенами наступает период тесных контактов, подтверждаемый археологическим материалом, который свидетельствует об интенсификации связей ромеев с местным населением, причём как с жителями побережья, так и предгорных районов. Распространение предметов позднеримского и ранневизантийского вооружения, которое фиксируется на могильниках Цебельды, по словам автора, говорит о тесном военно-политическом сотрудничестве апсилов с империей, в том числе в охране стратегически важных перевальных путей. (Указ. соч., стр. 46-47).

Н.В. Касландзия приводит в своей книге цитату Ю.А. Кулаковского, отмечающего, что в V веке только в двух крепостях (в Севастополисе и Питиунте) римские гарнизоны смогли удержаться. «Через эти два пункта, – отмечает Ю.А. Кулаковский, шли сношения империи с племенами внутреннего Кавказа и, в частности, с аланами...». Из-за важности следующей цитаты из книги Н.В. Касландзия я счёл возможным привести её в статье полностью: «Гарнизоны римских, а позже византийских крепостей, располагавшихся на территории Абасгии и Апсилии (Севастополис, Питиунт, Зиганис), подчинялись военному командованию в Понте. В связи с вышеизложенным может быть подвергнуто сомнению утверждение автора VI в., Прокопия Кесарийского о давней зависимости абасгов и апсилов от лазов. В условиях ромейского военного присутствия говорить о подчинённости населения этой части Восточного Причерноморья лазам вряд ли возможно. Земли Северной Колхиды, в отличие от лазских, где наличие византийских военных в означенный период не фиксируется, надёжно контролировались империей. Всякая экспансия со стороны лазов в отношении апсилов и абасгов шла вразрез с интересами империи, должна была негативно восприниматься византийцами и пресекаться ими». (Указ. соч., стр. 47-48).

Но почему же передача под власть Лазики правителей Апсилии и Абасгии не отвечало интересам Римской империи? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, внимательно ознакомимся с разъяснениями Наалы Касландзия по этому поводу. Итак, как отмечает автор, в течение VI века территория Западного Закавказья, и прежде всего Лазика, стала ареной соперничества Византии и Ирана. Баланс сил в данном регионе складывался то в пользу ромеев, то в пользу персов. Периоды острых военных столкновений перемежались с периодами политического противостояния, когда в дело включался дипломатический корпус обеих держав. Византийцы пытались создать видимость политического единства региона, связав Лазику, которую Менандр называет «спорной страной», с территориями, где позиции империи были прочны – Абасгией и Апсилией. Источники не содержат сведений о том, что персы когда-либо ставили под сомнение право империи на владение этими областями, как это было в отношении Лазики и Сванетии. Политика лавирования, проводившаяся правителями лазов, способствовала сохранению постоянной напряжённости в Западном Закавказье. Ни византийцы, ни персы не могли им, лазам, доверять. В таких условиях, усиление Лазики, путём передачи ромеями под власть её правителей соседних народов, не могло отвечать интересам империи. В случае измены лазов византийцы лишились бы контроля над территориями им (т. е. лазам) подчинённым. Вот это и есть блестящее замечание, сделанное автором, разъясняющее, почему Апсилия и Абасгия не были зависимы от Лазики! (Указ. соч., стр. 48-49).

(Продолжение следует).