Медина Мударова: судьба чеченки, перешедшей в христианство

В Сети часто можно прочесть, что если ты родился чеченцем, то твоя судьба – быть мусульманином. Пусть плохим, может, даже самым никудышным, но мусульманином. Если же ты решил сменить веру – тебе труба, тебя убьют, зарежут, на части раскромсают и все такое, чтобы другим не повадно было. А уж если ты чеченка, то… Бррр…

Вообще это, конечно, чушь. Просто любому народу нужны темные боги, свои черти и страшилки. Вот в России таким народом-пугалом, выполняющим в сознании большинства сограждан функцию орков из Мордора стали чеченцы.

Практически любой бред, сочиненный о чеченцах обречен на популярность, при условии, что им можно будет детей перед сном пугать. Так же и с религией и религиозным шовинизмом чеченцев.

Часто говорят, что чеченцы – воинствующие противники христианского мира. Ерунда!

На самом деле к христианству они относятся более чем лояльно, тем более что некогда оно продвигалось и среди них, а родственный чеченцам мини-этнос бацбийцев и вовсе отличается от чеченцев только тем, что исповедует христианство, а не ислам. И ничего – их не перерезали.

В самую исламскую эпоху, еще при имаме Шамиле христиан никто не преследовал и тот же Шамиль предоставлял пленным (или просто перешедшим на его сторону) русским возможность совершать православные обряды. То, что в современной Чечне есть и христиане, и соответствующие храмы говорить, думаю, не нужно.

Немного отступлю в сторону от героини своего нынешнего рассказа и скажу, что глубоко ошибочно говорить, что чеченцы в частности и исламский мир в целом является противником мира христианского и испытывает к нему ненависть (хотя отдельные такие уголки и можно найти).

В реальности ненависть мира ислама направлена не на христианский, а на современный не пойми какой мир, где нет ничего святого в принципе, кроме «священного» права человека вымазаться в любой грязи. Где право нанести оскорбление уважается, а право не быть оскорбленным обычно сливается под видом защиты свободы слова.

Однако вернемся в чеченцам, перешедшим из ислама в христианство. Конечно, каждая семья смотрит на этот вопрос по-своему, но важно то, что в Чечне это, как правило, является вопросом не конкретного человека, а именно семьи.

И если человек переходит в другую религию, то тем самым он выводит себя за рамки правил, скорее всего, в той или иной степени действующих в этой семье. Поэтому никто его не убьет, но в семье он может стать «отрезанным ломтем», т. е. несколько чужим.

Оно и понятно: другие чеченские семьи, вряд ли захотят родниться с человеком другой веры. Значит, придется искать себе партнера среди представителей другой религии, а это, скорее всего, будут не чеченцы.

Либо это будут чеченцы, но атеистически настроенные, а таковые тоже особым уважением не пользуются.

Кстати, ничего такого уж архаичного я здесь не вижу. Для настоящих христиан, для которых вера значит нечто большее, чем крестик-свечка-куличи, переход члена их семьи в другую веру тоже не слишком комфортное явление.

Однако такое случалось и случается и в русской и в чеченской среде. Хорошим примером может быть Медина (Медни) Гуданатовна Мударова, вышедшая замуж за полковника Александра Петровича Ипполитова. Он был офицером царской армии, участвовал в Кавказской войне, где и дослужился до звания полковника.

Медина вышла замуж уже в самом конце войны России с Шамилем. Во всяком случае, ее первый ребенок от брака с Александром Ипполитовым родился аккурат после пленения Шамиля и фактически по окончании военных действий на территории бывшего имамата.

Это может показаться чем-то безумным, но на самом деле в ту пору местные народы относились к российской власти едва ли ни с большей симпатией, чем к Шамилю, о чем написано уже немало работ.

Шамиля они конечно, уважали, но бесконечная война, которой не было видно конца, вымотала их, и ближе ко дню пленения Шамиля от него отвернулись почти все, за исключением только малой группы.

Кстати, интересно, что в числе не покинувших Шамиля 400 мюридов было и 30 русских, что еще раз подтверждает нелепость мифа о врожденной русофобии чеченцев. Правда, Шамиль был аварец, но все же.

Семья Медины была достаточно влиятельной, и еще до окончания войны принадлежала к тем чеченским семьям, которые считали российское подданство перспективнее, чем имамат Шамиля.

Возможно, поэтому брак дочери-мусульманки с русским православным полковником был воспринят адекватно. Между тем, согласно тогдашним законам империи, Медине пришлось перейти в православие, став таким образом Евгенией Мударовой.

В браке с полковником у нее родилось семеро детей, которые тоже были крещены. Жили они на территории Чечни, где А. Ипполитову были подарены солидные владения, площадью боле 1100 гектаров!

Выглядит как типичная коррупция, однако Александр Петрович оставил после себя и достойный след. Он не поленился выучить чеченский язык, что в ту пору подразумевало только самостоятельное обучение без всяких систем и репетиторов, и потратил массу сил на просветительскую деятельность.

Хотя сейчас чеченские националисты порой говорят, что население Чечни было поголовно грамотным, на самом деле это не подтверждается ничем, коме того, что и в Чечне были грамотные люди.

Дореволюционная статистика показала, что таковых на Кавказе было только 17%, при том, что средний показатель по империи составлял 27% а в европейской части России – 30%. И это при том, что наиболее грамотной частью Кавказа была Грузия.

Проблему безграмотности в империи так и не решили. С этой задачей справилась только советская власть, которая всего за одно десятилетие умудрилась поднять уровень грамотности до 90%.

Однако отдельные личности пытались двигать просвещение и при царях, и в их числе был и Александр Ипполитов. Именно он открыл в Чечне первые начальные школы на русском языке.

Он же сделал нечто, на мой взгляд, еще более важное – стал записывать на русском чеченский фольклор, которому вследствие массового распространения ислама могло грозить уничтожение, ибо он был во многом основан на еще доисламских традициях. Им же были изданы этнографические очерки, которые были высоко оценены специалистами.

Вероятно, его деятельность продолжалась бы и дальше и могла бы принести впечатляющие плоды, однако полученные во время войны раны ослабили здоровье полковника, и он умер.

После его смерти, оставшаяся одна с семью детьми Медина решилась сделать нечто немыслимое для женщины воспитанной в горских традициях: она отправилась на своем белом коне в Санкт-Петербург. Она вообще обожала белый цвет, носила только белую одежду, в т. ч. почему-то и мужскую.

Ее целью было получше узнать Россию, о которой она знала в основном со слов мужа и добиться приема у императора. Своей цели она достигла, ее с почетом встретили, а вскоре стало известно, что ее покойному мужу назначена пенсия, на которую Медина могла бы безбедно жить.

Так она и жила на землях, которыми владел Александр Ипполитов. Заметьте, что за переход в православие никто нее на тот свет не отправил, хотя уже и муж был мертв. Хотя не стоит забывать и о родне Медины, которую при жизни облагодетельствовал Александр Петрович, заметно укрепив их материальное благополучие.

Эти земли народ называл «Меднин мохк», что означало «село Медины» (при жизни Александра Петровича – «Налетан мохк»). Когда они перешли ее сыну Николаю, их стали называть «Колин мохк».

Но впоследствии Николай продал эти земли местным жителям, и там образовалось селение, названное впоследствии Харсеной (сейчас находится в Шатойском районе Чечни). Датой его основания считается 1905 год, хотя, как мы видим, предыстория у него тоже заслуживает внимания.

Дальнейшая судьба детей Медины и Александра теряется среди грохота крушения Российской империи и ужасов Революции.

Однако известно, что ее внучка жила уже во Франции куда, вероятно, ее семья уехала от большевиков подальше. Вероятно, смешение русской и чеченской крови принесло хорошие результаты, и о внучке Медины известно, что ей удалось занять 1-е место на парижском Конкурсе красоты.

Что же до самой Медины, то ее личность оценивается в современном чеченском обществе неоднозначно. Но современники Медины, видимо, были более лояльны по отношению к ней.

Во всяком случае, в окрестностях Харсеноя и сейчас сохранилось множество названий местности связанных с именем одетой во все белое чеченки-христианки Медни.