Черкесы в Пруссии

2 октября 1850 года десять кабардинских черкесов - всадников Кавказского Конно-Горского дивизиона, пересекли русско-прусскую границу. Их звали Бакмирза НАФАНОВ, Наби МАЛЬБАХОВ, Шолох ГОБЗАКОВ, Герандука ХАПОВ, Омар КУАФОВ, Магомед ПАСМАНОВ, Айса МИДОВ, Хаку ХУАРТОВ, Мусса и Жамбот ЭРКЕНОВЫ.
Кавказский конно-горский дивизион - военная часть русской армии, дислоцированная в Царстве Польском, в Варшаве, временно стояла в небольшом городке Скерневице после того, как вернулась из Венгерского похода 1849 года, в ходе которого части русской армии приняли участие в подавлении революции в Венгрии. На тот момент дивизионом командовал подполковник Муса Кундухов, родом из осетинских мусульман. Причина самовольного ухода черкесов из расположения части, по объяснению одного из них - Бекмурзы Нафонова, состояла в оскорблении и побоях, нанесенных их земляку командиром. Черкесы, как могли, объяснили прусскому жандарму, что родом из Кабарды на Кавказе и что слышали о том, будто в Пруссии «хорошие люди и хороший король», и поэтому им хотелось бы поступить к нему на службу.

Но при этом черкесы не знали, что между Российской империей и Королевством Пруссия действовало соглашение, по которому обе стороны обязывались выдавать друг другу беглых и преступников. Поэтому в соседнем городке Иновроцлаве черкесов встретил прусский офицер, ротмистр фон Илов с эскадроном драгун. Пригласили переводчика-поляка – выяснилось, что Бакмирза Нафанов знает несколько слов на польском языке, и потребовали от горцев сложить оружие. Несмотря на плохое знание польского, Нафанов все же понял слово «бронь» (оружие) и сообщил фон Илову, что разоружаться он и его друзья не будут, потребовав отправить их в Берлин. Он, как мог, еще раз объяснил пруссакам, что прибыли в их страну с целью послужить королю Пруссии. Но пока Нафанов говорил, драгуны окружали горстку пришельцев...

В конечном итоге завязалась перестрелка, после чего черкесы, обнажив шашки и кинжалы, стали отступать в сторону дороги, которая вела к соседнему хутору Круслевице. Драгуны бросились было за ними, произошла короткая рукопашная схватка, в результате которой один прусский драгун был заколот кинжалом, а двое других получили рубленые раны головы и рук. Перестрелка, переходящая в рукопашные схватки, продолжалась на всем пути отступления черкесов к Круслевице. В ходе этих стычек Айса Мидов, Хаку Хуартов были убиты, а Шолох Годзоков, Герандуко Хапов и Муса Эркенов были ранены и взяты в плен. Остальные, Жамбот Эркенов, Бекмурза Нафанов, Нади Мальбахов, Омар Куафов и Мохамед Пасманов - засели в сарае на окраине хутора. Их пытались уговорить сдаться, но ничего не действовало – в ответ продолжали звучать выстрелы. Вот что говорится в материалах процесса об этом эпизоде: «Выстрелом из этого дома был ранен в правое бедро драгун Карл Матиас… Здания хутора были преданы огню по военной команде для осуществления захвата черкесов и сгорели все, кроме одного, куда черкесы удалились. Прошла ночь». На следующее утро к месту происшествия прибыл отряд пехоты, солдаты атаковали импровизированное укрепление черкесов и смогли поджечь его. В ходе атаки один солдат был убит, а другой ранен. В документах суда сказано: «После взятия дома приступом в нем были найдены двое убитых черкесов, а двое обвиняемых (Наби Мальбахов и Омар Куафов) были найдены ранеными»...

Оставшиеся в живых черкесы Бекмурза Нафанов, Нади Мальбахов, Шолох Гобзаков, Герандука Хапов, Муса Эркенов, Омар Куафов предстали перед судом присяжных города Бромберга 20 января 1851 года. В материалах дела указывалось, что «все подсудимые исповедовали магометанскую религию и были родом из Кабарды, находящейся на Кавказе. Нафанову было 26, Хапову - 30, Мальбахову - 31, а оставшимся троим было по 19 лет». На стороне защиты выступал адвокат Вольф. Допрос подсудимых проводился через переводчиков. Им озвучивались вопросы на немецком или польском языке, затем они переводили эти вопросы подсудимым на черкесский или на русский язык. Ввиду того, что процесс вызвал ажиотаж и собрал много народа, во избежание беспорядка здание суда было оцеплено военными. Зал суда был переполнен, а в первых рядах помещения для посетителей сидели элегантно одетые дамы.

Наибольший интерес вызывает речь адвоката черкесов Вольфа, который, отдав в своих словах должное традиционной европейской русофобии и романтическим образам гордых сынов Кавказа в духе поэта Байрона, заявил «что все погибшие драгуны были убиты теми из черкесов, кто погиб в перестрелках. То есть на скамье подсудимых не было ни одного убийцы. Сами драгуны и мушкетеры подтвердили это. Был освещен и тот факт, что горцы сами попросили отвести их в Иновроцлав и что весь этот путь они проделали в сопровождении лишь одного жандарма, высказав тем самым свои мирные намерения. Конфликт возник лишь при попытке разоружить черкесов». По мнению адвоката Вольфа, его подзащитные «в виду незнания местных законов и языка, не могут подчиняться прусскому уголовному праву и их следует признать невиновными». В тоже время он не хотел бы их полного оправдания, так как в этом случае их должны были выдать России. В итоге суд признал черкесов виновными в оказании сопротивления вооруженной силе в лице представителей власти во время исполнения приказа и предложил назначить каждому обвиняемому наказание в виде двух лет заточения в крепости, но оправдать по другим пунктам обвинения. При вынесении приговора суд принял во внимание достойное поведение арестованных во время следствия и суда. «Этот приговор удовлетворил все стороны. Обвиняемые выразили высочайшую радость, когда содержание приговора было для них переведено и им было разъяснено, что наказание не запятнает их чести. Они не боялись ничего более чем оправдания, так как в этом случае их отправили бы в Россию, а это стало бы для них, как они не раз повторяли, страшнее смерти».

Местом отбывания срока наказания обвиняемым был определен город Данциг, где один из них - «арестант (черкес) Нади Мальбахов родом из Большой Кабарды на Кавказе, 30 лет, умер в гарнизонном лазарете 27 июня 1851 года в 8 часов вечера, вследствие гастронервической горячки». Дальнейшая судьба остальных участников Бромбергского процесса была неизвестна до тех пор, пока в Нальчике не была переведена на русский язык и издана книга Карла Штюккера «Нравы и обычаи в Турции и Черкесии».
Во время нахождения на Западном Кавказе, где он взялся организовать у Магомет-Амина пехотные части по европейскому образцу, у Штюккера произошла интересная встреча и знакомство. Вот как он ее описывает: «...ко мне подошел незнакомый статный черкес и дружелюбно по-немецки поприветствовал меня: «Guten Morgen, mein Freund, wie geht es?» (Доброе утро, мой друг, как дела?). Заметив растерянность на моем лице, после моего молчания он представился как Мютценбеккер. Здесь я хотел заметить, что его настоящее имя - Муса-бей... Между тем, подошел князь и сообщил мне, что Мютценбеккер приехал из Пруссии и поспешил сюда для защиты своей родины».
Скорее всего, это был один из участников Бромбергского процесса - Муса Эркенов и рассказ Мусы-бея в изложении К. Штюкера совпадает полностью с тем, что нам стало известно по материалам Бромбергского процесса, за исключением отдельных деталей.
Из этого рассказа нам становится известно, что черкесы после суда были отправлены в город Данциг. Через некоторое время они получили право свободно выходить в город и стали для местных жителей экзотической достопримечательностью. «Все здесь было как в Черкесии, - рассказывал Муса-бей Штюккеру, - ни в одной гостинице или трактире я не должен был ничего платить. Я также получал много приглашений и много заманчивых подарков от дам. Нам даже делали тайные предложения, отвезти нас на торговом судне в Стамбул, но мы отказывались от такой любезности каждый раз, потому как хотели остаться верными королю Пруссии и отбыть... наказание...».
После получения свободы Муса-бей отправился в Берлин и имел аудиенцию с королем Пруссии Фридрихом Вильгельом IV, на встрече с которым он попросил вернуть ему и его товарищам их личное оружие. В этой просьбе ему было отказано, но сделано предложение: поступить на службу в королевские конюшни. Он принял это предложение и, заработав немного денег, уехал из Берлина в Англию, а оттуда в Константинополь. Во время Крымской компании Муса-бей поступил на турецкую службу майором, а после ее окончания, узнав, что у Магомет-Амина служит прусский офицер, решил вернуться в Черкесию. Штюккер рекомендовал Магомет-Амину назначить его командующим четырех военных укреплений на побережье Черного моря. Магомет-Амин последовал его совету: Муса-бей получил командование гарнизонами в районе четырех крепостей и, кроме того, «был назначен также судьей одного из округов».