Охотничий язык.

В горах, в области, находящейся в веде­нии бога зверей и охоты Ажвепшаа, перестают говорить на обычном абхазском языке и употребляют особый охотничий язык. Здесь друг друга по имени не называют, а каждому дают особое название. Старший в группе охотников называется Ацвимщ—«счастливый бык», самый младший—Агвач, прислужи­вающий, «служитель».
Когда кого-нибудь нужно позвать, свистят или стреляют, но не зовут. Так как некоторые охотники не знают охотничь­его языка, то они имеют мало удачи на охоте. Ажвепшаа, го­ворят абхазские охотники, щедро награждает тех, кто употреб­ляет охотничий язык. Вот несколько слов этого языка:
На существование у абхазских охотников особого языка впервые обратил внимание А. М. Дирр в прочитанном на XIII съезде естествоиспытателей и врачей (состоявшемся в Тифлисе) докладе: «Божества охоты и охотничий язык у кав­казцев». Однако, собранные Дирром материалы были крайне скудны: им записано всего десять названий на охотничьем язы­ке абхазов. У охотников же решительно все слова и выражения отличны от слов и выражений абхазского языка. Мною собран более значительный материал.
Все представленные здесь слова «охотничьего языка» за­писаны мною в Бзыбской Абхазии, главным образом, в общ. Ачандара. В «охотничьем языке» Абжуйской Абхазии, как мне сообщали, наблюдается некоторая разница по сравнению с языком охотников Бзыбской Абхазии.
Существование у охотников особого языка или особых вы­ражений было уже известно «отцу русской этнографии» С. Крашенинникову. Описывая промыслы камчадалов, он гово­рит: «Китов и касаток уговаривают они словами, когда уви­дят на промысле, ибо они опрокидывают лотки (лодки) их; также медведя и волка, и ни которого из оных зверей не назы­вают по имени, только говорят сипанг, беда, и в сем сходны они с нашими соболиными промышленниками, которые во вре­мя промысла многих вещей не называют своим именем, будто бы оттого делалось в ловле несчастие». У качинцев охотники, разговаривая о зверях на охоте, называют их секретными име­нами: медведь-тирьтон — «овчинная шуба», волк узун-«кузрук» — длинный хвост» и др . Сойоты промысловых животных на охоте называют другими именами за исключением зайца: ус­ловные названия даются только тем животным, к которым от­носятся со страхом или почтением». Подобное же явление отме­чено у телеутов, которые на охоте не называют медведя о.быч- ным именем аю, а говорят: абегай — «дядя» или абышка - «старик». Если назвать медведя настоящим именем, он услы­шит.
У многих народов охотники во время охоты прибегают к особому «охотничьему» языку, или, по крайней мере, не упот­ребляют обычных названий промысловых животных и некото-
рых предметов, заменяя их условными, специально употреб­ляемыми в подобных случаях.
Это касается не только охотников, но также рыбаков, мо­реплавателей рудокопов и проч. Фрезер дает такое объяснение употреблению особого языка охотниками, рыболовами и проч.: «Говорящий старается или умилостивить духов, которых он боится, или быть для них непонятным. Отсюда два рода выра­жений: хвалебные перифразы или загадочные околичности».
Причины, побуждавшие к употреблению особого языка, особых выражений на охоте и в других промыслах (рыбная ловля, морские промыслы) и предприятиях (набеги, походы), могли быть различны. Охотники, употребляя особые выраже­ния, иногда действительно руководствуются желанием не быть понятными животным, скрыть от них свои намерения и тем обеспечить удачу на охоте. При создании особого языка дейст­вует и другая причина, чисто магического характера: стрем­ление не употреблять слов и выражений, считающихся небла­гоприятными для дела, и замена их такими, которым припи­сывается способность обеспечивать успех, привлекать добычу и проч. У некоторых народов существуют даже особые песни, которым «приписывается сила привлекать дичь к охотникам или направлять их на места, где их можно найти»1. Наконец, в создании «охотничьего» языка могла действовать и третья причина — желание угодить богам и духам, от которых зави­сит успех охоты. Божества охоты, как возникшие в далеком прошлом, предполагались, вероятно, необычайно консерватив­ными. Стремясь держаться старины во всем, они признавали только тот язык, на котором с ними разговаривали в старину. При таком положении дела современный охотник, в угоду богу охоты, старается употреблять выражения, которыми пользова­лись охотники в далекое старое время. Благодаря этому в охотничьем языке могут сохраниться слова и выражения, дав­но оставленные в повседневной речи.
Особый язык, употреблявшийся во время хищнических набегов и быть может имевший связь с языком охотников, существовал в прежнее время среди высших классов черкес­ского народа. Указание на употребление такого языка нахо­дим уже у Потоцкого. Он рассказывает, что в начале сентября черкесские князья со своими приверженцами отправляются в горы или в леса, откуда организуют Набеги. В это время все бывают замаскированы и говорят не по-черкесски, а на осо­бом жаргоне, называющемся шакобза. Клапрот сообщает, что, отправляясь на грабеж, черкесы употребляют два условных жаргона «шакобше» и «фаршипсэ». Белль подтверждает, что для грабежей черкесы собираются замаскированными и употребляют особый язык, непонятный для других. У Люлье по это­му поводу читаем следующее: «Существовало между черкесами искаженное наречие (argot) коего ключ не каждому был извес­тен. Оно называлось «шахобзе», т. е. языком охотничьим».
Употребление во время набегов особого языка объясняется не только желанием скрыть свои намерения, но и некоторыми магическими соображениями. На это определенно указывают обычаи, соблюдавшиеся во время походов и набегов киргиза­ми. «Для обеспечения удачи и благополучия киргизы соблю­дают магические обычаи, известные под общим названием рым. Особенно много рымов, говорит Чокан Валиханов, кир­гизы соблюдают во время походов и баранты. Слова «туе» — сходи с лошади, «байля» - вяжи, дабы не послужили дурным предзнаменованием, заменяют благоприятными для них по смыслу словами: кан, бекет, ийр. Песен не поют; вместо сайты-аяк говорят джулды-аяк, кобылу называют жеребцом, потому что ездить на баранту на кобылах считается неблаго­приятным для успеха; назначение кобылиц, по мнению кирги­зов, есть расплод и кумыс, а не поход»