ДРАКА ЧЕРКЕСОВ С РАЗБОЙНИКАМИ
Бандиты были сильно уязвлены тем, что с тех пор, как мы жили вместе с черкесами, наш каземат выделялся из всех порядком, чистотой, стал примером для всей тюрьмы. Особенно они досадовали оттого, что тюремное начальство похваливало нас всегда и повсюду. Они решили нам отомстить, причём главным зачинщиком был некий Павел Петрович Аристов, дворянин, высланный сюда из Петербурга, – о нём я расскажу особо.
Близилось Рождество по новому календарю. Мы с Юзиком переписали полностью верхние фризы в покоях князя Г., который выехал в Петербург. Бэм и Анчиковский «художествовали» у Васьки, который был очень доволен их работой. Бэм напомнил Ваське о предстоящем Рождестве и сказал, что нам не хотелось бы работать в праздничные дни.
Плац-майор распорядился, чтобы всех поляков освободили от работ в эти дни, к тому же велел купить полпуда рыбы, мяса, масла, каши. Другие продукты мы закупили из наших скудных средств, чтобы сочельник отметить по польским обычаям.
Бэм с Юзиком и Васькиным поваром в плац-майорской кухне все приготовили, и вечером, с помощью Васькиных слуг, принесли в острог. А мы тем временем приспособили стол из досок, выдернутых из топчанов, и уложили их на трёх козлах, которые смастерили заранее. Блюдо, тарелки, ложки, все предметы сервировки были взяты из Васькиного дома без его ведома.
Бандиты давно решили, что свою месть они осуществят именно в сочельник. Аристов подсказал им самый подходящий момент.
Так решено было, что когда мы сядем за стол, они подошлют к нам несколько заводил, которые опрокинут столы, переколотят Васькину посуду, скинут на пол и перетопчут всю нашу еду, а потом вызовут нас на кулачный бой.
План был составлен продуманно. Вскоре на небе зажглись первые звезды, и мы, позвав к себе всех тюремных католиков, сели за стол и принялись за вечерю.
Вдруг в дверях показался Кузьма Громов. Трудно сказать, был ли он пьян, или разыгрывал пьяного, но он зашёл в каземат, приблизился к старому черкесу Али-Беку, Али Ферды Оглы, что-то сказал ему и сильно ударил.
Али-Бек, хотя седой и старый, одарен был необыкновенной силой, и, не мешкая, охватил Громова железными объятьями, стукнул его об дверь, которая отворилась и… Кузьма мигом вылетел в сени, где растянулся на полу во весь рост.
Как будто по данному сигналу к нам ворвались те, что стояли за дверьми. С нечеловеческой злобой втиснулась к нам чуть не вся тюрьма. Черкесы, ни на мгновение не теряя самообладания, оставили в каземате только двух бандитов. Двое черкесов стали в дверях, сдерживая остальных…
Двери и стены трещали, но, помимо тех четырёх или пяти, которые к нам проникли, никто больше в каземат не прошёл.
Тут набежали вооружённые солдаты во главе с офицером – но и они не смогли разогнать бандитов и заняли наблюдательную позицию на крыльце.
А что в это время происходило у нас в каземате, даже описать невозможно!
Черкесы поскидали с себя рубахи и полуголые, прекрасно сложенные, как гладиаторы на римской арене, стали в грозную позицию, готовые к драке… Их крепкие кулаки, как молоты, вздымались вверх и со всей силы падали на головы бандитов, причём они перекидывали их друг к другу из рук в руки, как мячи…
Крик, гам, ругательства, – трудно себе представить, что это было! Вся каторга ревела от унижения… Собирала последние силы… Но тщётны были все усилия: два черкеса подпирали двери, как две гранитные кариатиды, и стояли невозмутимо и неподвижно…
А что происходило в это время с евреем?
Ага! Еврей – неглупый человек. Он знает, что в таком столпотворении, в такой заварухе, на его долю достанется немало пинков и тычков…
Исай Бумштейн с самого начала стычки, с зажжённой свечой в руке, забрался на печь, и, высовывая оттуда голову и руку со свечой, приговаривал: «Ой, ой!», дивясь ражу черкесов, удары которых градом сыпались на таких ещё минуту назад грозных, а теперь валявшихся на полу, бандитов-заводил.
Усмирённых налетчиков, одного за другим, выкидывали за дверь, бой кончился. В каземате воцарилась тишина, как будто ничто и не произошло.
Побеждённые бандиты кинулись бежать, бросая поврежденных на месте боя, и разбрелись по своим логовам. Офицер велел страже запереть все казематы, кроме нашего.
Теперь мы спокойно сели за остывший ужин, и тут наш еврей слезает с печи, подходит к нам и самодовольно говорит:
– А что, каковы наши-то?
И слова эти он сказал так торжественно, как будто сам участвовал в драке.
Loading...
Комментарии к новости
Добавить комментарий
Экономика
Происшествия
Спорт
Бизнес