Сделано на заводе имени Седина

С предельной ясностью понял Владимир Кривомазов, что окончание десятилетки - это был его только один, первый шаг в жизни. Вторым шагом он считал поступление на завод.

Заполняя в отделе кадров анкету, он ничего не мог написать в графе «Прохождение службы». Да и в биографии писать было нечего. Она состояла всего из одной строки: «Родился в 1950 году в семье рабочего. Окончил десятилетнюю школу».

- Здесь начнется твоя биография, парень, — сказал оформлявший в это время свой уход на пенсию Николай Васильевич Бегичев. — Моя биография тоже тут начиналась. С заводом связана биография и его, - показал он рукой на портрет человека именем которого назван завод.

По просьбе начальника отдела кадров старейший рабочий Бегичев повел новичка по заводу, чтобы ознакомить его с производством и помочь выбрать профессию по душе.

Он водил юношу из цеха в цех, с пристрастием раскрывая перед ним красоту и заманчивость каждой профессии.

- Не торопись с выбором, — говорил он, - в этом деле не должно быть спешки... А если хочешь выбрать специальность по совету, так поступай в литейщики. Это из всех ремесел - настоящее ремесло.

Бегичев повел молодого парня в литейный цех и там показал работу горновых, формовщиков обрубщиков.

- Гляди, бушует вагранка, - говорил - Литейка - это основа всякого завода, от вагранки, начинается жизнь станка. Думаешь, в сборочном рождается? Нет. Там завершается его создание. А вот тут он приобретает свои первые формы.

Слова Николая Васильевича доходили до слуха Володи с трудом. Приглушенные моrучим ревом бушующего в горловине вагранки пламени, они, казалось, журчали в тон общему гулу, принимая волнующий смысл.

- Эта работа любит сильных людей. Слабак - не берись. А у нас сильные люди. Вон погляди на формовщика Мельникова. Видишь, как он ворочает формовочную породу? Он уже одиннадцать годовых норм выполнил. Да и шихтовщик Алешечкин - чета ему. Десятую норму добивает. Даже стерженщица Евдокия Демченко и та уже десятилетний план свой выполнила. Многие литейщики работают в счет плана 1965 года. А обрубщики Сотников и Пушкин выдают продукцию в счет семидесятого года. И не заработок толкает их на это - любовь к своему делу, желание дать стране больше станков.

Володя слушал старика молча и искоса поглядывал на юркого, но плотного в теле горнового, у которого из-под черно-коричневой кожи на спине и руках выпирали комки мускулов, и ему хотелось стать рядом с горновым, взять длинный ломик и сильным взмахом выбить пробку в летке, выпустить раскаленный металл в огромные ковши, подвешенные на крюках мостового крана.

Несказанно сильное впечатление на паренька произвела работа нового, недавно открытого на заводе сталелитейного отделения. До сих пор на заводе варили только чугун. Теперь установили электрические сталеплавильные печи.

- Это тоже наши передовики, - с гордостью в голосе произнес Бегичев, заметив зачарованный взгляд Володи. - Вот старший сталевар А. Н. Поляков, а вон те - его подручные Поплавский и Сивых. Ими гордится наш завод. Они первыми на Кубани начали плавить сталь. «Краснодарская сталь» - так назвали они первые тонны выплавленного ими металла. Сейчас они добились рекордных выплавок. Пока, прав да, на нашем заводе варится лишь углеродистая машино делательная сталь, но скоро будет вариться среднелегированная и высоколегированная... Большое будущее у наших сталеваров.

И здесь, у святилища сталеварения, у Володи созрела неотвратимая решимость стать сталеваром.

После шумного литейного цеха, модельное отделение показалось Володе настолько тихим, что первое время даже почти не слышно было ни тяпанья топоров, ни свиста циркульных пил, ни визга фуговочных станков. Казалось, будто каждый инструмент и станок имел свои мощные глушители звуков.

Люди молча стояли у верстаков и деловито тесали, строгали, подрезали и подпиливали душистые грушевые и буковые бруски и планки. Спокойная деловитость людей, щекочущие в носу запахи древесины и клея, напомнили Володе модельную мастерскую школы.

— Ремесло литейщика шумное, громкое, — сказал Николай Васильевич, когда они вошли в светлое помещение. - А вот ремесло модельщика — это тихое, душевное ремесло. Тут не сила нужна, не сноровка, а душа, или, как говорят модельщики, «глаз художника» и сметливость математика.

- Это дело мне хорошо знакомо, — ответил Володя.

- Вот как раз нам такие люди и нужны, — подхватил его слова подошедший начальник модельного отделения Алексей Степанович Сыромятников. — Мы задыхаемся. Станков много — не успеваем модели готовить... Очень нужны нам люди, знающие и любящие это дело.

Сыромятников повел Владимира Кривомазова по цеху, рассказывая ему о работе модельщиков, о неистощимых заказах, поступающих в отделение.

- Наш завод создает в год по нескольку новых станков, — поводя жесткой рукой по всклокоченным седеющим волосам, добавил Алексей Степанович. — В каждом станке от четырех до десяти тысяч деталей. Вот надо успеть сделать модели доброй половины из них. Это не шутейное дело.

Слушая начальника отделения, Володя с восхищением следил за работой модельщика, стоящего у крайнего верстака. Руки у него были тонкие и узкие в ладонях. Пальцы длинные, хорошо развитые, как у музыканта - на ощупь определяли толщину и прочность отполированной деревянной пластинки, ловко прилаживали ее к желобку, выдолбленному в грушевом бруске. Пока разговаривали, модельщик успел подогнать ее н, смазав клеем, приклеить.

- Вот теперь он положит ее сушить, — сказал Сыромятников, подводя ближе к верстаку паренька и беря в руки склеенную модель. — При сушке ее поведет вот сюда, — показал он согнутым пальцем. – А нам как раз это и надо. Видишь, эта пластинка так и приклеена, чтобы ее повело в ту сторону... Мы разгадали секрет каждого дерева и заставляем теперь его гнуться так, как нам нужно... Вот, к примеру, груша. Она деформируется так...

- Начальник отделения подробно стал рассказывать пареньку, как при сушке деформируются груша, бук, сосна, а Володя думал о том, как это будет делать он, когда придет работать в модельное. Он хотя и имел практику моделизма в школе, но лишь сейчас впервые узнал, что любое дерево можно заставить гнуться в нужную человеку сторону. Ему много раз приходилось мучиться с деталями линкоров и самолетов, которые после сушки изгибались, корежились и вообще трескались, и портились. И теперь он мысленно заключал: «Буду знать! Вот, оказывается, как это просто делается».

- Тридцать пять лет тому назад, - продолжал Сыромятников, - я пришел на завод тоже вот таким мальцом, как ты. И мне больше всего понравилось модельное дело. Показалось совсем легким. Я думала велика важность из досочек выстругать пластиночки и склеить. А как дали мне первое самостоятельное задание, так я чуть было его не провалил...

Володя хорошо знал тригонометрию и обладал метким глазом. Он умел по сложным чертежам создавать модели линкоров планеров. И ему казалось, что другой работы, как работа модельщика, и не надо искать.

Но в кузнечном цехе его желание изменилось. Когда оглушил его гром пневматических молотов, он подумал: «Пожалуй, эта работа живее».

В огромном светлом здании в несколько рядов стояли молоты-великаны, и похоже было, что они соревнуются — кто кого перестучит. На наковальнях извивались багряно-яркие обрубки металла, постепенно принимая определенные формы деталей.

- Раньше рабочие называли кузнечный цех «кочегаркой», — выкрикивая слова в самое ухо Володе, говорил Николай Васильевич. Он и был похож на кочегарку. Тесные, закопченные помещения были темными. В них вечно стояли дым и чад. Не было порядочной вентиляции. Оборудование в кем было стареньким... А теперь вот построили мы это новое здание. Оборудование поставили свое, отечественное. Не паровые молоты, а пневматические. Нашими молотами можно ковать не только крупногабаритные детали, но и сложные по конфигурации. Большое будущее у кузнечного цеха. Скоро в нем будут поставлены новые нагревательные печи, новые термические печи. Тогда копоти совсем не будет. Будет установлено новое крупное кузнечнопрессовое оборудование, а это даст возможность производить поковку самых сложных деталей, и не нужно будет гнать металл в стружку при обработке на станке, как это делается сейчас. Возможно, будет производиться горячая накатка зубьев шестерен.

Николай Васильевич показывал Володе все уголки кузнечнопрессового цеха от 31.

готовки материалов до фигурной штамповки, все вмешиваясь в работу молотобойцев, термистов, все брюзжа, все делая замечания. и было видно, что старик тоскует по работе, на которой, как он говорит, сорок пять лет горел.

- Вот тут я буду работать, - закричал Володя, поднимаясь на носках к самому лицу Бегичева, не узнавая в грохоте своего, по-смешному пропищавшего голоса.

- Погоди, не торопись. Мы еще не все цехи обошли, — напрягая на шее жилы, ответно прокричал старый рабочий.

- Все равно. Никуда не хочу, - упрямо отмахнулся Володя. — хочу быть кузнецом.

в инструментальном цехе ему захотелось стать инструментальщиком, в котельном — котельщиком, в механическом - токарем или фрезеровщиком. Каждая профессия имела свою чарующую красоту и притягательную силу, и не один Володя, придя впервые на завод после школы, колебался в выборе профессии — так поднято в наше время значение каждой из них.