Участие донских казаков в Кавказской войне. Часть 2.
А.В. Венков
Генерал Р.А. Фадеев считал: «На Кавказе было бы невозможно управиться с горцами без заселения казаками передовых линий».
Генерал Гудович, командовавший на Кавказе, после заключения мира решил закрепить новую территорию и построить между Усть-Лабой и Белой Мечетью 12 новых станиц: 4 станицы заселить казаками Волгского полка, 3 – Хоперского, остальные 5 – донцами. Но время поджимало, волжские и хоперские казаки уже начали заселение в других местах, и Гудович решил обойтись одними донцами.
В феврале 1792 года вышел указ о поселении на Кубанской линии донских казаков в количестве 3000 семей из 6 донских полков. 3 донских полка к тому времени уже отслужили, но их не отпускали домой, хотели, чтобы они «выписали» свои семьи к себе на границу.
Донское войско к этому моменту за 40 лет (c 1756 года) выросло в 4 раза. Видимо, было налажено «естественное воспроизводство». На Дону в массовом порядке появились семьи. Всего на начало XIX века казачьего населения на Дону числилось 320 тысяч. В условиях натурального экстенсивного хозяйство уже чувствовалось перенаселение.
Однако попытки массового переселения донских казаков на отвоеванные земли после Ясского мирного договора провалились. Три полка взбунтовались и самовольно ушли с Линии, а потом было восстание нескольких станиц против переселения. Донцы взбунтовались, потому что переселяться их заставляли не по жребию, а всех скопом. Вспыхнул так называемый «Есауловский бунт».
После подавления «Есауловского бунта», переселение началось в 1794 году. Удалось отправить с Дона на Кавказ 1000 семейств (4700 душ обоего пола) вместо предполагаемых 3 тысяч казачьих семейств. Переселившиеся донцы образовали станицы Усть-Лабинскую, Кавказскую, Григориполисскую, Прочноокопскую, Темнолесскую, Воровсколесскую. Сами они были названы Кубанским казачьим полком и охраняли Линию от Усть-Лабинской до Урупа.
Вопрос прочного прикрытия границы решался переселением в 1792 году на Кубань черноморских казаков с территории Южной Украины.
Когда после войны с турками «черноморцев» стали переселять на Тамань и правый берег Кубани, их насчитывалось 7239 человек, они создали 38 станиц по наименованиям 38 старых запорожских куреней (хотя реально сохранились 3 куреня). Но в реальности на постах созданной Черноморской линии от Тамани до Усть-Лабинской крепости в 1793 году границу охраняли 796, а в 1798 г. – 845 конных казаков.
Большую часть (порой 90%) кордонных конных казаков составляли наемные казаки, служившие за своих хозяев. «Основную массу конницы Черноморского войска в первые десятилетия его существования составляли наемники, служившие за казаков-хозяев (наемники – преимущественно престарелые, малолетние или «хворые» люди). Приток в войско различных беглых элементов, переселение в Черноморию огромного количества малороссийских казаков (фактически крестьян) определили наличие в войске большого количества малоподготовленных в военном отношении людей».
Переселившимся на Кубань черноморцам понадобилось очень много времени для акклиматизации. Не прекращавшиеся на границе стычки вызывали неизбежное сравнение черноморцев и других казаков, поселившихся на Линии, и это сравнение всегда было в пользу линейцев. «А.П. Ермолов, оставивший просто уничижительную характеристику Черноморского войска, писал, что линейцы «всегда отличались от прочих казаков особенной ловкостью, исправностью оружия и добротою коней»». Но Кавказское линейное войско окончательно было образовано лишь в 1832 году из 5 полков терских казаков (Кизлярского, Терско-семейного, Гребенского, Моздокского и Горского), размещавшихся от устья р. Терек до Моздока, и 5 казачьих полков Азовско-Моздокской линии (Волгского, Кавказского, Ставропольского, Хопѐрского и Кубанского).
Пока же к началу XIX в. линейцы не отличались особой многочисленностью. Тогда на Кавказе, помимо «черноморцев», компактно проживало несколько групп казачьего населения: Терско-Кизлярское войско, Терско-Семейное войско, Гребенское войско, Моздокский казачий полк, Моздокская горская казачья команда, Волгский, Хоперский и Кубанский казачьи полки. Войска эти выставляли на службу одних только казаков: Терско- Кизлярское – 108, Терско-Семейное – 400, Гребенское – 466, Моздокский полк – 1000, Моздокская горская казачья команда – 50, Волжский полк – 510, Хоперский – 519, Кубанский – 501.
Чтобы усилить Кубанскую линию между Усть-Лабинской и Кавказской крепостями, сюда в 1803 году переселили оставшихся казаков упраздненного Екатеринославского казачьего войска. Войско создавалось М.И. Платовым, который в качестве костяка взял с собой 500 донских казаков. Личный состав для войска дали однодворцы, передвинутые на юг с Белгородской черты. Остатки войска состояли из 3277 казаков, из них был создан Кавказский казачий полк.
Удержать силами казаков-переселенцев территорию от Устья Терека до Устья Кубани было невозможно, и на Линии стояли русские регулярные войска – 8 полков: Казанский, Суздальский и Вологодский мушкетерские, 16-й егерский, Нижегородский, Борисоглебский, Владимирский и Таганрогский драгунские.
Кроме того на Линии продолжали постоянно нести дежурство несколько донских казачьих полков. Количество служивых донских казаков в это время (февраль 1807 года) составляло 50110 человек, причем в полках и командах находилось 39532 человека, и служба на Кавказе оставалась их уделом. Так, в 1808 году на Кавказской линии стояли следующие полки. Полк подполковника Балабина держал посты по реке Терек. На Линии находился Донской казачий войскового старшины Г.А. Грекова 16-го полк (1 января 1808 года был переименован в Донской казачий подполковника И.С. Поздеева 5-го полк). Здесь же был Донской казачий подполковника Ф.И. Араканцева 1-го полк. Весь 1808 год полк нес кордонную службу по границе с Кабардой, причем 29 октября участвовал в отражении горцев, пытавшихся прорвать Кавказскую линию. Там же, на р. Малке, участвовал в многочисленных боях и стычках с кабардинцами полк войскового старшины Д.И. Каршина 4-го.
Кабардинцы в тот год вели себя весьма воинственно, с ними дрались полки Аханова и Быхалова. Полк Аханова на Баталпашинской переправе летом 19 июня 1808 года отразил 300 кабардинских наездников.
На Кубани нес службу полк Грекова 20-го. И здесь же полк Персиянова 1-го неоднократно отражал попытки закубанских горцев прорваться на российскую территорию.
За плечами у них казачий полк войскового старшины Л.М. Петрова 1-го содержал карантинную цепь от г. Александрова до г. Ставрополя, по границе с кочевьями ногайцев. Штаб полка стоял в с. Круглолесском.
Чтобы удержать связь по Военно-Грузинской дороге, из Грузии во Владикавказ вывели полк подполковника Петра Пантелеевича Апостолова 1-го. С 14 августа 1808 г. штаб-квартира полка располагалась в крепости Владикавказе, а сотни содержали посты по Военно-Грузинской дороге к стороне Грузии и сопровождали почту от Моздока до Владикавказа.
В г. Гори держался полк войскового старшины Е.М. Ежова 1-го, а его сотни содержали посты по Моздокской дороге. В Грузии при дежурстве генерала Паулуччи находились казаки полка Миллера 2-го.
В Эриванскую экспедицию в 1808 году ходил казачий полк войскового старшины И.М. Агеева 2-го; участвовали в боевых действиях против персов полк подполковника Нечаева 1-го и полк войскового старшины Богачева 1-го.
Таким образом, на Линии и в Закавказье стояли и дожидались смены 15 донских казачьих полков. Численно они не уступали казакам, поселившимся на Кавказе и на Кубани.
В ответ на набеги горцев русское командование продолжало военные действия и делало это зачастую руками казаков. Так, экспедиция в Чечню в январе 1807 года была в послужных списках казаков отмечена, как нахождение «в заграничном походе за Тереком при наказании чеченцев и карабулаков».
С 1812 по 1815 год длился своеобразный период в службе донцов на Кавказе. Новые донские полки в этот период на Кавказ не посылались, сражались в Европе. На Линии оставались сверх всякого срока полки, которые не были выведены с Кавказа в 1812 году. Они все равно оставались становым хребтом сложившейся системы обороны. А.П. Ермолов, прибыв на Кавказ, отметил в дневнике: «Нахожу выставленные для меня конвои линейных казаков, составленные по большей части из малолетних, к службе неспособных, ибо предшественник мой отпустил шесть донских полков, служивших на линии, и их заменили старыми и малыми… Первое сделанное мною распоряжение состояло в том, чтобы остановить шесть донских полков, отправляемых на Дон, и приказать им вступить на посты, которые занимали они прежде».
Однако за это время, видимо, и выковалась знаменитая боеспособность линейцев, которые находились на Линии безотлучно. Именно с приездом Ермолова на Кавказ разница в уровне боеспособности донцов и линейцев стала заметна.
Боеспособность донских казаков, прибывавших на Кавказ на 3-4 года, была ниже боеспособности линейных казаков, которые постоянно жили в условиях пограничья. Когда донской полк № 20 (впоследствии знаменитый «Баклановский полк») во главе с полковником Баклановым атакой в лоб в конном строю опрокинул равную по силам чеченскую конницу, линейцы всего лишь сказали: «Полк может равняться с линейскими».
Лишь один донской полк за время Кавказской войны получил Георгиевское знамя за конкретное сражение – полк № 38 за бой у Гилли 3 июня 1844 года в отряде генерала Пассека. В то же время все линейные казачьи полки имели Георгиевские знамена. За конкретное сражение – 1 ноября 1848 под ст. Сенгильевской – Георгиевское знамя имел Кубанский полк, потомки переселенных после «Есауловского бунта» донцов. Хоперский и Кавказский полки имели Георгиевские знамена за участие в делах «бывших против горцев». Кизляро-Гребенской, Горско-Моздокский и Сунженско- Владикавказский полки имели знамена «За военные подвиги против непокорных горцев», словно вся их жизнь на Кавказе была сплошным подвигом. Уманский, Лабинский и Линейный полки имели знамена «за покорение Западного Кавказа», а Волгский полк – «За покорение Восточного и Западного Кавказа».
После войн с Ираном и Турцией в 1827-1829 гг. донских казаков больше стали посылать в Закавказье, охранять новую границу с Турцией и Ираном. Так в 1833 году к северу от Кавказского хребта стояло 4 полка донских казаков, за хребтом – 9. Помимо этого донские полки охраняли территорию современных Грузии и Азербайджана от набегов тех же горцев.
Перенесение военных действий на территорию горских селений изменило характер войны. Она приняла характер партизанских действий и контрпартизанских операций (зачастую проводившихся при помощи тех же набегов). Л.Н. Толстой, успевший послужить на Кавказе, до выхода повести «Хаджи-Мурат» описал боевую жизнь русских войск в двух рассказах с говорящими названиями «Рубка леса» и «Набег». Леса вырубались, чтобы можно было достать противника в любой точке Кавказа, а по просекам не особо многочисленные на Кавказе русские войска ходили в ответные набеги, проводили своего рода «операции возмездия», сжигали аулы, вытаптывали посевы и отгоняли скот.
Причем жгли хлеб не только казаки. Так, хорунжий Талалаев 29-го донского полка докладывал 2 июля 1853 года, что выезжал с казаками «к месту полевых работ Александровской и Николаевской станиц, где вскоре присоединился из Николаевской станицы с командой казаков хорунжий Дурняпин, на месте этом встречено было огромное скопище горцев, из коих пехота зажигала копны нажитого поселянами хлеба, а конница прикрывала их».
Регулярным войскам, солдатам и офицерам, успевшим поучаствовать в наполеоновских войнах на территории Европы, такая война должна была казаться сплошным воинским преступлением. Когда во время Даргинской экспедиции в селении Дарги русские нашли яму, в которой содержались русские пленные, у солдат, по воспоминаниям очевидцев, «явилось какое-то озлобление к неприятелю». И тут незаменимы были казачьи части, сформировавшиеся в условиях разбоев и жестокой азиатской войны, у которых важнейшим стимулом службы была добыча.
Участие донских казаков в войне проявилось в охране «мирных» поселений от «немирных» («Баклановский полк», например, все время службы охранял селения кумыков от чеченскихъ набегов), прикрытии массовой вырубки лесов, участии в экспедициях и набегах, зачастую это делалось с целью подрыва экономики «немирных селений». Как говорил донской генерал Я.П. Бакланов: «Оттягать чужое – видно, вложено Богом в нашу казацкую душу, и уж тут никак не утерпишь!..».
С прибытием на Кавказ в качестве наместника графа Воронцова количество донских полков здесь увеличилось. В 1846 на Кавказе и в Закавказье находилось 19 донских полков. Для сравнения – такое же количество донских полков несло службу в целом в России перед 1-й Мировой войной.
Служба казаков на Кавказе зачастую протекала в условиях лихоимства, поборов с казаков. Известно громкое дело, когда в 1840 году под суд отдали сразу троих полковых командиров (Каргина, Фомина и Пантелеева) и донского походного атамана на Кавказе (Леонова).
Сама служба на Кавказе довольно часто рассматривалась как наказание, куда слали офицеров «запойных, дабы могли они воздержать и исправить себя от порочной жизни». Делалось это М.И. Платовым, который перед кампанией 1812 гг. из прибывающих в полки офицеров «скандальных и неуемных» сразу же отправлял на Кавказ, и было подтверждено в 1820-м, когда «нерадивых, дурных и порочных» донских офицеров отправили из полков, стоявших в Польше, на Дон, а оттуда, «дабы оные офицеры на Дону праздно не жили», – в Грузию и на Кавказскую линию. Впрочем, в отношении рядовых казаков данное наказание не просматривается. Так, в 1841 году в Польшу был направлен полк Родионова № 36, имевший в своем составе 24 штрафованных. В 1846 году на Кавказ был послан полк под тем же номером, но уже с другим личным составом, а вместе с ним полки №№ 25, 34, 38. В их рядах штрафованных было соответственно – 19, 17, 19, 21. Хотя, полк генерала Бакланова № 17, посланный на Кавказ в 1850 году, имел в своих рядах 51 штрафованного. Дело в том, что офицеры в полки отбирались Войсковой канцелярией (затем Войсковым штабом), а казаков в полки направляли станичные общества при строгой очередности.
Многие донские полки, прибыв на Кавказ, «раздергивались», что подрывало их боеспособность. Казаки использовались в различных командировках, на отдаленных постах, на дежурствах в штабах.
Так, в 1846 году донской полк № 19 стоял во Владикавказе и имел на лицо – 441 казака, в командировках – 365. Полк № 31 стоял в Грузии. По списку в нем числилось 602 казака, на лицо – 205, в командировках – 381.
Отличительной чертой службы казаков на Кавказе была высокая смертность. Так донские полки полковников Быхалова 1-го и Аханова 1-го за время службы дважды на год попадали в карантинные лагеря. После возвращения 30 марта 1807 года из чеченского похода среди вернувшихся казаков вспыхнула чума и полки Быхалова и Аханова до весны 1808 года находились в карантинах. Вторая вспышка чумы последовала весной 1809 года, когда полки Аханова и Быхалова готовились к отправке домой, на Дон. Из-за карантина полки вернулись на Дон 1 мая 1810. Прибыв на Кавказ, А.П. Ермолов констатировал: «Получил курьера об открывшейся чуме на Кавказской линии и что проходившие пять донских полков заразились».
Но даже и без зафиксированных эпидемий смертность оставалась крайне высокой. Полк № 26 стоял в укреплении Воздвиженском в 1843 – 1847 гг. Убыль за это время – 96 казаков, из них убито – 16. В полку 17 георгиевских кавалеров. То есть, полк участвовал в боевых действиях активно, но потери нес не в сражениях.
Динамику потерь можно проследить на примере известного уже нам полка № 20. Самые большие потери умершими приходились на 1-й год службы, в период акклиматизации, а по времени года – на зиму и раннюю весну. Так, в 1-й год службы с января по май 1847 года в полку умерло 47 казаков «от обыкновенных болезней» и 2 «скоропостижно».
В 1848 потери в полку – 1 убитый, 4 умерли от ран, от болезней – 8 человек.
В 1849 – убитых – 0, от ран умерли – 2, от болезней – 3, скоропостижно – 1, «насильственно» – 2.
И в последний год службы в полку № 20 умерло от болезней 10 казаков. И в других полках количество умерших в последний год службы обычно возрастает.
Эффективность боевых действий донского полка № 20, стоявшего на стыке территорий современных Чечни и Дагестана, была достаточно высока.
Своеобразный пример: командир полка для удобства ведения боевых действий в местных условиях переодел всех казаков полка в трофейную одежду и перевооружил трофейным оружием. И сам ездил в желтой трофейной черкеске. В полку было более 800 казаков. Следовательно, одежду и оружие сняли с такого же количества убитых.
В целом этот полк отличается от других и соотношением потерь боевых и небоевых. Всего за время службы на Кавказе полк № 20 потерял: убитыми – 1 офицера и 35 казаков, умерли от ран – 23 казака, 3 казака сбежали к горцам, но вернулись, 2 из них были отправлены в арестантские роты, 1 расстрелян по суду, умерли от болезней 3 офицера и 79 казаков.
В то же время полк № 43, вернувшийся из Бессарабии и участвовавший в Венгерской кампании, потерял 5 убитых казаков, умерших от ран – 3, бежало из полка – 4, умерло от болезней – 2 офицера и 99 казаков. А в полку № 37, вернувшемся тогда же из Грузии, умерли 4 офицера и 136 казаков (из них 2 от ран), 3 офицера и 29 казаков остались в госпиталях.
Участие в Кавказской войне и в предшествующих ей военных действиях на Кавказе стало важным этапом в военной истории донского казачества. Подсчитано, что за годы Кавказской (1817-1864) войны в ней приняли участие 118 донских казачьих полков или около 100 тысяч донских казаков, а если взять военные действия до этого периода, то в сумме в войне на Кавказе участвовало 226 тысяч донских казаков.
В целом за годы Кавказской войны казаки понесли потери, которые можно соотнести с потерями войны 1812 года и походов 1813-1814 годов. По версии А.Н. Пивоварова, погибло в боях 1763 человека, умерло от болезней более 16 тысяч. Фактически соотношение погибших и умерших 1 – 9.
Видя такие потери, Александр Второй перестал посылать донские полки на службу на Кавказ и в Закавказье. И последние вспышки военных действий – подавление восстания в Чечне и Дагестане в 1877 году – проходили уже без них.
Таким образом, донские казаки внесли заметный вклад в создание знаменитой «Линии», они дали людские ресурсы для заселения и закрепления за Россией пограничной кавказской территории и сами несли на ней пограничную службу, пока все остальные переселенцы адаптировались к новым условиям жизни. Когда началась непосредственно Кавказская война (1817-1864), казаки (и не только донские) обеспечили сочетание преимуществ регулярной армии с тактикой партизанских действий, необходимой в местных условиях, чем способствовали завершению затянувшейся на Кавказе войны. В XVI-ХVII веках казаки жили в условиях набеговой системы, в ХVIII – начале XIX столетия продолжалась своего рода инерционная фаза набеговой системы, и казаки были заинтересованы в «замирении» горцев и степняков, в прекращении набегов с их стороны. Но уже в XIX веке донские казаки, как военное сообщество, не были заинтересованы в войне на Кавказе, они честно выполняли свой воинский долг – не более того. В народном сознании служба на Кавказе отложилась как тяжелая, безрадостная, полная опасностей. Определенной компенсацией было возвеличивание подвигов одного из командиров донских полков, действительно талантливого военачальника – генерала Г.Я. Бакланова. Его имя, наряду с именами Ермака Тимофеевича, А.В.Суворова, М.И. Кутузова, М.И. Платова, было в 1904 году присвоено одному из донских полков.
Источник: Журнал «Кавказология». 2017. № 4. С. 49-63.
