Деникин о роли ингушей, осетин, казаков и других в Гражданской войне на Кавказе

Деникин о роли ингушей, осетин, казаков и других в Гражданской войне на Кавказе. Состав населения Терской области определяется в 1917 г. следующей примерной таблицей: Все население – 1 450 712. В том числе русских: а) казаков – 20%; б) иногородних – 20%; [всего]– 40%. Горцев: а) осетин – 17%; б) чеченцев – 16%; в) кабардинцев – 12%; г) ингушей – 4%; [всего] – 49%. Кочевников – 4,5%; прочих (армян, грузин, персов, немцев и т. д.) – 6,5%. Участие этих народов в политической жизни края далеко не соответствовало их численному составу.

Ингуши – наименее численный и наиболее спаянный и сильный военной организацией народ – оказался, по существу, вершителем судеб Северного Кавказа. Моральный его облик определен был давно уже учебниками географии: «Главный род занятий – скотоводство и грабеж»... Последнее занятие здесь достигло особенного искусства. Политические стремления исходили из той же тенденции. Ингуши стали ландскнехтами советской власти, ее опорой, не допуская, однако же, проявления ее в своем крае. Одновременно они старались завязать сношения с Турцией и искали турецкой помощи из Елисаветполя, немецкой – из Тифлиса. В августе, когда казаки и осетины овладели Владикавказом, ингуши своим вмешательством спасли терский Совет комиссаров, но при этом жестоко разграбили город и захватили государственный банк и монетный двор. Они грабили всех соседей: казаков и осетин во имя «исправления исторических ошибок», своего малоземелья и чересполосицы; большевиков – в уплату за свои труды и службу; кабардинцев – просто по привычке, и владикавказских граждан – за их беспомощность и непротивление. Их ненавидели все, а они занимались своим «ремеслом» дружно, широко, организованно, с большим размахом, став наиболее богатым племенем на всем Кавказе.

Осетины, помимо многих частных взаимно враждебных подразделений, представляли два основных лагеря – православных и мусульман. Первые дружили с казаками, вторые – с ингушами. Командование в лице ген. Фидарова тянуло к объединению с Турцией и к ингушам, национальный совет и большая часть интеллигенции поддерживали советскую власть. Народ же, ненавидя большевиков, оставался пассивным и не следовал ни за своими правителями, ни за командованием; официально признавал советскую власть и тайно, неорганизованно входил во все комбинации для ее свержения.

В конце июня две, три сотни осетин приняли участие в нападении на Владикавказ. После неудачи этого выступления, собравшийся Ардонский совет, под влиянием оплачиваемой большевиками партии «Кермен», вновь признал единогласно власть народных комиссаров и даже высказался за вооруженную поддержку ее. Но народ не откликнулся и тогда на постановления своих представителей. Большинство осталось пассивными, часть же осетин поступала в ряды терцев или в дерущиеся на их стороне отряды полковников Хабаева и Кибирова. Эта приверженность Осетии к старым государственным связям и полная несклонность ни к большевизму, ни к крайним формам национальной независимости послужили источником многих бед: и ингуши, и в особенности большевики разорили и уничтожили много осетинских аулов и хуторов на Курпе, в Моздокском отделе, возле Владикавказа и на Военно-Грузинской дороге.

Кабарда, занятая большевицкими гарнизонами и управляемая большевицкими комиссарами, смирилась сразу. Отношение края к советской власти определялось просто географическим положением его: Малая Кабарда, сдавленная между большевиками и ингушами, признала всецело советскую власть, а Большая Кабарда (Нальчикский округ), примыкая к фронту восставших терских казаков (Прохладненскому), выставила против большевиков отряд, сначала в две сотни, потом разросшийся до бригады, конницы, под начальством ротмистра Серебрякова – представителя кабардинских узденей (дворянства). В то же время представитель «кабардинского пролетариата» пастух Катоханов на советские средства сформировал отряд из кабардинцев-большевиков, понесший вскоре поражение в бою с Серебряковым.

Чеченцы, помимо сложной внутренней своей распри, разделились и по признакам внешней политики, образовав одновременно два национальных совета: Грозненский округ, имевший старые счеты с терцами, по постановлению Гойтинского съезда шел с большевиками и получал от них деньги, оружие и боевые припасы. Другая часть чеченцев – Веденский округ, подчиняясь решению Атагинского съезда, стоял на стороне казаков, хотя и не оказывал им непосредственной помощи, и был против большевиков. Первые были связаны поэтому теснее с Ингушетией, вторые с Дагестаном. Между обеими группами разгоралась сильнейшая вражда, приводившая иногда к многодневным кровопролитным боям, чем до некоторой степени смягчалась опасность положения терских казаков. Осенью 1918 г. Чечня установила близкие сношения с турецким командованием в Баку, которое через Дагестан оказывало чеченцам помощь оружием.

Наиболее стойкою в борьбе с большевиками оказалась Дагестанская область. Вся весна и лето 1918 г. прошли в мелких стычках дагестанцев с красногвардейскими отрядами, стремившимися проникнуть по астраханскому тракту в Баку, и с плоскостными кумыками (на сев. области), примкнувшими всецело к большевикам. Исход борьбы был неблагоприятен для дагестанцев: Петровск, Темир-хан-Шура, Дербент были заняты местными и пришлыми красногвардейцами, овладевшими железнодорожной линией и приморской дорогой. Борьба в нагорной части, однако, продолжалась. Турецкая пропаганда в Дагестане раздувала всемерно религиозный фанатизм и возбуждала туркофильские симпатии; в край ввозилось в довольно большом количестве оружие и боевые припасы, и с середины мая в него проникали турецкие инструктора и аскеры; со 2 сентября 1918 года турки заняли Баку, эта связь значительно упрочилась, в Дагестане появились турецкие отряды и, в результате соглашения, турки обещали двинуть туда дивизию.

Кинематографическая лента прикаспийской жизни в 1918 года меняла, поэтому, быстро и почти безболезненно свои картины. Летом турецкие инструктора и отряды... В начале сентября – появление войск Л. Бичерахова, в состав которых входило много ненавистных мусульманам армян; Бичерахов занял Петровск и заключил договор с полковником князем Тарковским, «командующим Дагестанскими войсками», о выводе турок в двухдневный срок в Гуниб и об удалении их затем в двухнедельный срок из пределов Дагестана... В октябре к Петровску подходит турецкая бригада, Бичерахов на судах уходит в море, турки совместно с дагестанцами режут несчастных армян и восстановляют взаимный альянс... 

Подготовка Терского казачества к восстанию велась с конца мая – на Минеральной группе, в Моздоке, в Кизляре и Владикавказе (казачья фракция Народного совета). Выступление предполагалось в августе, после окончания полевых работ, но захват полк. Шкуро Кисловодска в середине июня дал сигнал к преждевременному восстанию Волжского отдела, наиболее пострадавшего (Минеральн. группа), быстро перекинувшемуся и в отдел Моздокский, который большевики не успели обезоружить. Большевики спешно направили против восставших отряды красной гвардии из Пятигорска, Владикавказа и Минеральных Вод. Георгиевск был скоро ими взят, но под Прохладной казаки нанесли большевикам тяжелое поражение. С тех пор в течение пяти месяцев шла упорная борьба восставших терцев, заключенных в тесном районе между Прохладной и Кизляром и окруженных со всех сторон врагами.

Военно-политическим центром стал Моздок. Туда же переехала казачья фракция Народного совета из Владикавказа. 20 июня в Моздоке состоялся съезд казаков и крестьян (юртовых) Терского войска, который избрал в качестве исполнительного органа «Казачье-крестьянский совет» во главе с социал-революционером инженером Бичераховым. Этот совет и стал во главе движения, признав командующим войсками, вместо генерала Мистулова, раненного под Прохладной, полковника Федюшкина.

Политическое возглавление наложило свой отпечаток на весь ход борьбы. В течение июля шли длительные переговоры между Казачье-крестьянским советом и комиссарами, потом между советом и 4-м «Съездом трудовых народов», собравшимся во Владикавказе. Казачье-крестьянский совет, признавая советскую власть, требовал только изменения политики советов комиссаров в отношении терцев, прекращения репрессий, возвращения вооружения и отставки наиболее одиозных комиссаров. «Съезд народов» требовал «полного подчинения и выдачи зачинщиков мятежа». Переговоры прервались неожиданно восстанием во Владикавказе, поднятым полковниками Беликовым и Соколовым, которые опирались на несколько осетинских сотен, стоявших в пригородной слободе, на городскую самооборону и на казаков трех ближайших сунженских станиц. В ночь на 25 июля полковник Соколов с 80 казаками ворвался в центр города, завладел Апшеронскими казармами и разоружил часть красноармейцев, но никем поддержан не был. Сотни то подходили к городу и вступали в бой с засевшими в нем большевиками, то вновь расходились по домам, не проявляя никакого подъема, никакой связи с организацией.

Тем временем часть комиссаров во главе с Пашковским была схвачена, но отпущена на свободу по просьбе «Народного съезда». Сам «съезд» вскоре разбежался, а оставшиеся члены его, преимущественно соц.-рев., ввиду падения «совнаркома», выделили из своего состава «Исполнительный комитет», который возглавил собою «Терскую республику» и владикавказское восстание и назначил «командующим всеми вооруженными силами республики» генерала Мадритова. Так как, однако, ближайшие «вооруженные силы», ввиду угрозы ингушей их станицам, драться не хотели, то на 12-й день полной и беспросветной путаницы комитет и командующий покинули Владикавказ. Злополучный город грабили сначала уходящие осетины, потом оставшиеся красноармейцы и, наконец, вошедшие в него ингуши. Совнарком был восстановлен, а исполнительный комитет, прибыв в Моздок, при содействии Бичерахова, объявил себя там «Временным народным правительством Терского края», подчинив своей власти Казачье-крестьянский совет и восставших терцев.

Ведя бой с переменным счастьем, казачьи отряды постоянно меняли свой состав, доходивший в среднем до 12 тыс. человек при 40 орудиях, и к осени 1918 года занимали следующее расположение: полковник Агоев стоял у ст. Зольской, в переходе от Пятигорска; полковник Вдовенко – в переходе к юго-востоку от Георгиевска. Это были лучшие по стойкости и дисциплине войска. Отдельные терские отряды прикрывали казачий «остров» с севера у Курской, с юга – от Владикавказа – у Котляревской. Бои шли и у Грозного – с местными большевиками, и у Кизляра, к которому подошли красноармейские части из Астрахани; при этом оба города переходили из рук в руки. Большую Кабарду и г. Нальчик занимали осетинские и кабардинские отряды Кибирова и Серебрякова, а против Владикавказа стояли осетинские сотни полковника Хабаева.

Под давлением Добровольческой армии северо-кавказский фронт большевиков становился все в более угрожаемое положение, имея в своем распоряжении только одну коммуникационную линию – безводный Астраханский тракт. Очевидно, с целью пробить себе путь через Моздок и Кизляр, большевики предприняли в начале ноября серьезную операцию в этом направлении, поведя наступление двумя главными колоннами: от Георгиевска на Моздок и от Пятигорска на Прохладную.

21 октября 1918 года большевики заняли ст. Зольскую и 28-го Прохладную. Одновременно сильная колонна их подошла к Моздоку. Терцы отступали без серьезного сопротивления... Пал Грозный вследствие отсутствия подкреплений, отвлеченных к Моздоку, и благодаря самовольному оставлению казаками важнейшего участка позиции. Снята была блокада Кизляра, и казаки, атаковавшие город, разошлись по станицам, где началась уже веселая пора давки винограда.

Командующий войсками, полковник Федюшкин, был к тому времени смещен правительством, и на его место назначен выздоровевший от ран генерал Мистулов – человек, высоко доблестный и честный, но еще менее самостоятельный. На соединенном заседании Временного правительства и Казачье-крестьянского съезда решено было «объявить всеобщую мобилизацию и командировать особую комиссию в отделы для ознакомления населения с критическим положением всего казачества, необходимостью новых жертв». Но было уже поздно.

На важнейших направлениях выбыли из строя начальники: полковник Агоев был ранен, Вдовенко заболел; боевых припасов почти не оставалось; все чаще стали случаи самовольного оставления позиций и митинги. На всех направлениях шло полное отступление, и генерал Мистулов под влиянием непрекращавшихся ссор и интриг в правительстве и совете, не будучи в состоянии остановить развал фронта, покончил жизнь самоубийством. Еще одна искупительная жертва за чужие грехи.

Между тем, большевики заняли и Моздок, разделив терские отряды, действовавшие к западу и востоку от него. Правительства передали власть «триумвирату» из Бичерахова, Букановского и вновь избранного командующего войсками генерала Колесникова и рассеялись. Терский фронт рухнул. Часть войск, тысячи две, с командующим, новым правительством и социал-революционным комитетом направилась к Петровску; отряды Литвинова, Агоева, Серебрякова и Кибирова, общим числом около 4 тыс. человек, кружным путем, через горы, южнее Пятигорска, вышли к Баталпашинску на соединение с Добровольческой армией; часть казаков «Владикавказского фронта» вместе с отрядами Хабаева пробилась к Военно-Осетинской дороге... Остальные казаки разошлись по станицам. Весь Терский край попал во власть большевиков, начавших кровавую расправу.


13 – Разгром большевиков на Северном Кавказе 
Глава XIII 
Северо-Кавказская операция Добровольческой армии 

После поражения, понесенного 7 ноября под Ставрополем, XI советская армия отступала в двух главных направлениях: Таманская группа – на северо-восток, к с. Петровскому, и группа Гудкова – на восток, к Бешпагиру. 
К середине января 1919 года Северо-Кавказского советского фронта уже не существовало, оставались только разрозненные отряды: остатки разбитой XI армии (до 20 тыс.) группировались в районе Прохладной и по путям от нее, частью к Владикавказу, преимущественно же к Моздоку; другая группа (около 5 тыс.), оторванная от главных сил и стремившаяся соединиться с X армией, сосредоточилась у Приютного, севернее оз. Манычскою; на всем огромном протяжении между этими пунктами – по воздушной линии свыше 250 верст, только в Кумском районе собирались остатки, до 3 тысяч красных, разбитых у Святого Креста. Восточнее – XII армия, силою около 12 тыс., занимала Грозный, Кизляр и Старотеречную, «прикрывая единственный путь отхода – прикаспийский Астраханский тракт. Наконец, в районе Владикавказа сосредоточились крупные местные отряды «Северо-Кавказской республики», и неизвестно было – дружественная или враждебная сила – войска Ингушетии.

Таким образом, Кавказская добровольческая армия имела перед собой еще до 50 тыс., хотя и разрозненных, лишенных управления и деморализованных, советских войск. 14 января командующий армией, оставив для прикрытия Астраханских направлений и Ставропольской губернии отряд генерала Станкевича на Маныче и дивизию генерала Улагая у Святого Креста, двинул для преследования противника два корпуса: генерала Ляхова (3-й армейский корпус) – на Владикавказ и Грозный, генерала Покровского (1-й конный корпус) на Моздок – Гудермес – Кизляр к Каспийскому морю.

Человеческая волна катилась бурно и неудержимо на восток, покрывая все дороги на много десятков верст, запрудив их обломками повозок, брошенным скарбом, трупами людей и животных. Кому удавалось спастись от пули и шашечного удара, тот находил смерть от сыпного тифа, косившего нещадно. Многие участники похода, свыкшиеся, казалось, с ужасами войны, не могли потом без содрогания вспоминать эти кошмарные картины: мечущиеся толпы, брошенные на произвол судьбы поезда с больными и ранеными, тысячи изнемогающих людей в жару и бреду, ползущих по рельсам и откосам полотна и давимых немилосердно уходящими поездами...

Иногда толпы большевиков останавливались и, побуждаемые страхом и чувством самосохранения, принимали вновь облик воинской силы и вступали в бой с преследовавшими – бой жестокий, упорный, безнадежный...

Генерал Покровский двигался несколькими колоннами с северо-запада к Моздоку наперерез пути противника, отходившего левым берегом Терека. На рассвете 15-го января Покровский обрушился на большевиков на широком 25-верстном фронте, прижал их к реке и в упорном бою, в котором со стороны большевиков принимало участие и 8 бронированных поездов, разбил их наголову, взял до 10 тыс. пленных и занял Моздок. Бегущие пытались переправиться на правый берег, но единственный деревянный мост рухнул, и много людей, спасаясь вплавь, утонуло в Тереке.

Еще раз у станицы Мекенской корпус встретил сопротивление, но после двухдневного боя опрокинул противника и, сбивая его короткими ударами, шел безостановочно вперед, заняв 24 января Кизляр, достигнув разъездами Брянской пристани и войдя в связь у Хасав-Юрта с Терским отрядом генерала Колесникова, стоявшего в Петровске. Остатки большевицких войск частью рассеялись по Чечне, частью (3–4 тыс.) были настигнуты и порублены севернее Кизляра. Весьма немногим удалось уйти на Астрахань. Этот беспримерный марш – 350 верст с боями – 1-й конный корпус генерала Покровского совершил в 14 дней!

Генерал Ляхов, оставив часть сил для обеспечения Прохладнинского узла, двинул войска генералов Шкуро и Геймана обоими берегами Терека к Владикавказу, а Черкесскую дивизию генерала Келеч-Гирея – в долину Сунжи на Грозный. Пройдя до Ахлово, черкесы встретили неожиданное сопротивление со стороны ингушей, которые, выставив хорошо вооруженный двухтысячный конный отряд, прикрыли отступление большевиков и отказались пропустить наши войска до решения ингушского национального совета, заседавшего в Назране. Генерал Келеч-Гирей вступил в бой с ингушами, но потерпел неудачу и, не рассчитывая на свои силы, свернул кружным путем на станицу Слепцовскую и взял ее с боя. Но попал в трудное тактическое положение между ингушами и большевиками.

Генерал Ляхов направил крупные части из своего резерва – Прохладной – для ликвидации сопротивления непокорных аулов и одновременно предъявил ингушскому народу ультимативное требование – сдать оружие, очистить Владикавказ и окрестные селения, восстановить снесенные терские станицы. Переговоры намеренно затягивались ингушами, и наступление Черкесской дивизии на Грозный задержалось. Между тем до сведения моего дошло, что какие-то сборные отряды под английским командованием направлены из Петровска к Грозному... Во избежание нежелательных последствий иностранной оккупации огромной важности нефтеносного района, я приказал возложить задачу овладения Грозным на ген. Покровского. С левого берега Терека он свернул от ст. Калиновской на юг части 1-й конной дивизии генерала Шатилова, и 23-го, после двухдневного жестокого боя, город был взят.

На Владикавказском направлении шло наступление отрядов Шкуро и Геймана, которые, преодолев сопротивление противника на линии Ардон – – Эльхотово, к 19 января подошли к станции Беслан, в двухдневном бою опрокинули большевиков, беспорядочно отступивших к Владикавказу, и 21-го генерал Шкуро ворвался уже в заречную часть города, заняв кадетский корпус; 24-го в его руках было северное предместье – Курская слобода, а южнее города – гора Лысая, чем отрезан был противнику путь отхода и по Военно-Грузинской дороге. Многие комиссары и совдепы кавказских городов успели, однако, бежать в первые дни осады в гостеприимную Грузию.

Большевики совместно с ингушами оборонялись с большим ожесточением. Части генерала Геймана, наступавшие с севера, находились под ударом с фланга и тыла, со стороны ингушских аулов, с населением поголовно вооруженным, поднявшимся в защиту большевиков. Потребовалось 6 дней упорной борьбы, ряда последовательных ударов по ингушским аулам, в которых большевики совместно с ингушами отчаянно защищали каждую саклю. И только 27-го января ингушский национальный совет выразил от имени народа полную покорность, приняв все наши условия, а 28-го января, после десятичасового уличного боя, наши войска овладели Владикавказом.

В последующие дни происходила только ликвидация остатков противника, рассеявшегося в окрестностях Владикавказа и зажатого нашими войсками в тесном районе Сунженской долины между Владикавказом и Грозным. В Грузию бежало свыше 3-х тыс. красноармейцев, которых, по моему настоянию перед английским командованием, грузинское правительство обязалось интернировать в Мцхете.

Северо-Кавказская операция закончилась. Вся Ставропольская губерния и Терская область были освобождены от советской власти. В пределах Северного Кавказа не оставалось более ни одной организованной большевицкой части.