Основание первых куренных селений в Черномории

Б.Е. Фролов

В ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг. из бывших запорожских казаков и добровольцев из свободных людей формируется новое казачье войско - Войско верных казаков Черноморских. 30 июня 1792 г. именным указом Сената войску пожаловали «в вечное владение состоящий в области Таврической остров Фанагорию с землею, между реки Кубани и Азовского моря лежащею и простирающеюся от Фанагории по морю до Ейского городка, а по реке же приближающейся к устью Лабы...».

16 августа 1792 г. из Очаковского лимана от Станислава отправилась в путь казачья флотилия, через 9 дней, 25-го числа, достигшая берегов Тамани. Сухопутных маршрутов было два: короткий - через Соколы, Берислав, Крым, Керчь на Тамань и длинный - через Соколы, Берислав на Черкасск, с выходом к реке Ее - северной границе войсковых земель. В соответствии с конечными пунктами маршрутов началось первоначальное и почти бесконтрольное расселение черноморских казаков на пожалованных землях. «Таманские» казаки селились в самой Тамани, при Старом Темрюке, у Кубани и Черной Протоки. Казаки, прибывшие северным путем, располагались на р. Ее и ее притоках и также уходили в глубь войсковой территории, оседая там бесчисленными хуторами. Атаман З.А. Чепега, двигаясь с тысячной командой от устья Лабы вниз по Кубани, в мае - июне 1793 г. установил пограничные кордоны и остановился с войсковым правительством лагерем в Карасунском Куте при Кубани.

В 1792-1793 гг. переселенцы основали значительное число слобод (селений), в каждом из которых проживали казаки различных куреней. В архивных документах этого периода нам удалось выявить следующие слободы: Захаровка, Тимофеевка, Андреевка, Константиновка, Антоновка, Стояновка, Онуфриевка, Алексеевка, Киргизовка, Большая Киргизовка, Чернолесска, Журавлевка, Ангелинка, Видная, Малая Андреевка, Верхняя, Терновка, Шелестовка, Чернобровка, Семеновка, слобода «Бурлацкого броду». Кроме того, в источниках упоминаются слобода Васюринская (1793 г.), селения Некрасовское,

Каневское, Чернобродское. В селении Веселом в августе 1793 г. жил со своей командой полковник Л. Тиховский.

9 июня 1793 г. в рапорте войскового правительства Таврическому губернатору С. С. Жегулину встречается сообщение о намерении завести «воинские селения по над рекою Кубаном, начиная от устья ея до Усть-Лабинской линии...». Атаман З.А. Чепега начинает рассылать войсковым полковникам приказы о выселении людей к Кубани. Так, в ордере полковнику Ейской паланки С. Письменному от 4 июля он сообщает, что «должно первые земли заселить по над рекою Кубаном», и предписывает старшин и казаков, выстроивших свои дома около речки Ей, переселить к Кубани.

Казаки не хотели бросать нажитое и приказ атамана не спешили выполнять. Тогда З.А. Чепега 20 августа «командировал старшину Ивана Шрама по всем речкам войсковой земли, от устьев их и до вершин, для объявления поселившимся там старшинам и казакам: чтобы сами хозяева с семействами непременно к зиме шли для жительства к берегам р. Кубани; в заведенных же ими хуторах оставляли своих работников». «Кто же сему ослушником явится», писал Чепега, то не избегнет жесточайшего штрафа.

Следует отметить, что войсковое правительство не в состоянии было организовать и контролировать ход переселения и расселения. 23 августа атаман в ордере полковнику 3. Малому написал: «Известился я, что войсковые жители, селясь близ Кубани селениями без всякого порядка и делаются против кордонных старшин ослушниками...». Сам З.А. Чепега не успевал или не мог контролировать ситуацию. Четвертого сентября полковник С. Письменный сообщил ему о переселении всех находящихся в его ведении казаков к Кубани, а 14-го атаман ему приказывает: «Находящихся при реке Ее на Ейской косе и по всему вашему ведомству сего войска войсковых жителей, еще не имеющих у себе построенных домов, всех поселить против кута Ейского и повыше оного по течению реки Ей с левой стороны, и ежели в одно селение не вмещатимутся, то поселять другое и третье вниз и к самой Ей...». Как мы видим, этот приказ прямо противоречит предыдущему о переселении к Кубани.

Очевидно, войсковое руководство поняло нереальность плана размещения огромного количества людей вдоль южной границы. Прекрасно оно знало и о том, что тысячи казаков не выполняют приказ и продолжают жить на прежних местах. Для контроля над ситуацией требовалась более или менее точная информация. 28 октября 1793 г. З.А. Чепега в ордере полковому есаулу Миргородскому писал: «Как уже не малое количество на Всемилостивейше пожалованную войску Черноморскому землю с разных Екатеринославского наместничества и других мест сего войска старшин и казаков с их семействами переселилось и поселилось на оной в разных местах селениями и хуторами. О числе-ж оных я и войсковое правительство настоящего сведения не имеет».

Миргородскому поручалось сделать «вернейшую» перепись населения. Итоги переписи крайне интересны и показательны. Помимо Екатеринодара, города Тамани и ряда указанных выше селений (слобод) казаки проживали на самых различных речках и косах: в «городе Чебаклее», при Албашском, Сладком, Черном, Горьком и прочих лиманах; в «Фонтале», на рыбных заводах, кордонах, «футорах», есть и такая формулировка - «проживающие в разных местах».

Еще до окончания переписи (21 марта 1794 г.) правительство принимает решение поселить казаков куренными селениями (т.е. заселить селение/слободу казаками, приписанными к одному куреню). Впервые это решение юридически зафиксировано в «Порядке общей пользы», принятом 1 января 1794 г. В пункте 3 «Порядка» значилось: «По войсковой дисциплине, ради собрания войска, устроения довлеемого порядка и прибежища бездомовных казаков во граде Екатеринодаре выстроить сорок куреней [...], да и войско при границы поселить куренными селениями в тех местах, где какому куреню по жребию принадлежать будет».

15 февраля 1794 г. на собрании старшин и куренных атаманов было решено расселить сорок куренных селений (одноименных с куренями) следующим порядком: «...начиная от Ейского городка вверх по реке Ей... по Кугу Ейки, от устья ее за пятьдесят верст, десять, а оттоль прямою межою до Усть-Лабинской крепости двенадцать, да по Кубани до Черного моря восемнадцать...». На этом же собрании состоялась и жеребьевка мест поселения.

16-18 февраля З.А. Чепега рассылает атаманам селений циркулярные приказы, в которых сообщает о принятых решениях и требует «строения и хлебопашества» заводить уже на новых местах. От жителей селений он требует «охотников» для осмотра вместе с ним «показанных мест на первой седмице следующего великого поста в понедельник». От громады селения Тимофеевки выбрали три человека, в слободе Константиновке «охотников сделалось» четыре человека, от Стояновки нарядили двух жителей... Жители же селения Андреевки попросили оставить их на прежнем месте на два года.

Н.В. Бельцев полагает, что во время этого осмотра и были «посажены» курени. По нашему мнению, речь в лучшем случае может идти о выборе приблизительного места под селение. В том, что в феврале - марте 1794 г. они основаны еще не были, нас убеждает заседание войскового правительства, состоявшееся 20 марта. На нем атаман З.А. Чепега доложил о том, что его одолевают вопросами о местах куренных селений. Он предложил правительству «учинить о сем свое рассмотрение и где таковые места под поселения куренных селений назначены будут его уведомить». Резолюция правительства гласила: «Всем сорока куреням под селения места назначить по границе, начав от устья р. Ей вверх до р. Терновки, а оттоль поворотившись чрез р. Сасик Ейку, Челбасы, Бейсужок, Бейсуг большой и меньшой, Кирпили до Воронежского редута, а оттоль по р. Кубани до Черного моря в удобнейших местах, и в которые именно под оные места назначены будут сделать ведомость и отправить для оповещения всего войска частным и окружным командирам при указах, да и атаману кошевому для сведения таковую приложить».

Итак, в конце марта 1794 г. правительство еще только назначает места под куренные селения. Так в чем же тогда смысл жеребьевки 15 февраля? Она действительно была, в ряде документов «снизу» говорится о «братих атаманами ярлыках». По всей видимости, 15 февраля разыгрывались не конкретные места с точной топографической привязкой, а нечто более расплывчатое, скажем так: неопределенная локализация «устье/верховье» какой-то реки.

Наше предположение подкрепляет и то обстоятельство, что даже после составления мартовской ведомости часть куренных селений в процессе расселения путалась с определением своего точного места жительства. Так, в октябре 1794 г. казаки Калниболотского куреня начали селиться в урочище Усть-Терновка, но оно уже оказалось занятым Незамаевским куренем. Атаман М. Греков просит правительство «осчастливить его повелением и показать в резолюции к поселению настоящее место». Последовал приказ: «Ейскому и Григорьевскому окружным правлениям послать указы и велеть Ейскому: от Ейского правления до усть Куги Ейки Щербиновское, Деревянковское, Менское, Конеливское, Шкуринское и Кущевское, а Григорьевскому правлению от усть Куги Ейки не доходя старой заставы где редут верст за десять - Кисляковское, Екатерининское, Незамаевское и Калниболоцкое селения разместить без утеснения и поселить те селения порядочно, по приложенному при указе плану».

Если следовать тексту указа, то на 23 октября 1794 г. селения еще не поселены, да и само их размещение передается в руки окружных правлений. К слову сказать, сами правления и потом путались, какие селения находятся в их ведении. Ейское окружное правление, исходя из установленных правительством границ округов, считало своими Кисляковское, Екатерининское, Уманское и Переясловское селения, и только после указа правительства от 11 ноября 1794 г. передало их Григорьевскому правлению».

Показательна история поселения Переясловского и Уманского куреней. В рапорте Григорьевского правления от 26 февраля 1795 г. говорится: «...по учиненном сим правительством прошлого 1794 г. марта 20, о назначении под куренные селения мест ведомости сказано - Переясловское и Уманское селения поселить от устья Сасык Ей вверх за 70 верст...». Вот мы и получили представление о знаменитой мартовской ведомости войскового правительства: речь идет совсем не о конкретном месте, а об относительной привязке к местности; вполне очевидно, что соседним селениям место назначалось вверх, скажем, за 30 верст и т.д. На самом деле Уманское селение расположилось при «впадении в Сасык малой речки здоровой воды», а Переясловское - за 20 верст от него. Вода в этом месте оказалась «неспособной», и уже в феврале 1795 г. правительство поселило Переясловское куренное селение напротив Уманского.

В приведенных нами примерах фигурируют куренные селения только «северной линии». Это не случайно, никаких данных о селениях на восточной и южной границах войсковых земель обнаружить не удалось. Само по себе это еще ни о чем не говорит и ничего не доказывает. Но относительно основания «восточных» куренных селений в 1794 г. существуют большие сомнения. Дело в том, что границы между землями войска Черноморского и Кавказского наместничества определялись очень длительное время. Заводить же селения, не зная, где будут проходить границы, просто нелепо.

15 февраля 1794 г. З.А. Чепега и А.А. Головатый в письме к областному Таврическому землемеру Калчигину сообщили следующее: «...и хотя от Кавказского наместничества земля еще и не разграничена, однако в надежде вашего добродушия и хорошего к войску расположения... и в рассуждение сближающейся сего лета весны, не упуская удобного времени, начали в тех местах заводить строения и хлебопашества». Говоря о начавшемся «заведении строений», руководители войска, несомненно, лукавили - в этот день только состоялась жеребьевка.

Калчигин все понял: «...обстоятельства того требуют, дабы я нельстивым сердцем объяснил, чего от меня спрашивается. Итак, да благословит Всевышний намерение ваше к заселению реки Ей и реки Кубани, даже до Черного моря. Касательно-же до реки Куги, то оное можно представить времени, разве занять только хуторами для одних видов, чтобы на случай не жалко было хотя бы и снести...». Черноморцы последовали совету опытного землемера.

22 октября 1794 г. в связи с определением пограничной линии полковникам Белому и Кулику было приказано объехать приграничные земли и всех казаков, поселившихся на территории Кавказского наместничества, выдворить в пределы Черномории. 24 октября этот вопрос разбирался на заседании войскового правительства. Его резолюция: «...сего войска казаков, распространившихся построением хуторов и другими заведениями далее вышеозначенных границею мест согнать в принадлежащие под куренные селения места». При этом оказалось, что вышеупомянутые полковники - командиры Екатеринодарского и Григорьевского округов - ничего не знают о «таковых местах». Нужные сведения они получили от правительства.

Таким образом, в конце октября 1794 г. никаких куренных селений на восточной границе еще нет (в противном случае речь бы шла о водворении казаков в селения) и соответствующее окружное начальство даже и не ведает о местах их размещения. Весьма маловероятно, чтобы за оставшиеся два зимних месяца 1794 г. удалось эти селения основать. В рапорте полковника Кузьмы Белого от 24 ноября 1794 г. сообщается, что он объехал вместе с Куликом границу и нашел только 30 семей, живших хуторами, и «сии на показанные им куреням селения с их семействами согнаты». Если даже эти семьи и перешли на отведенные под селения места (ведь не сопровождали же их под конвоем), то можно ли «сгон» 30 семей взять за дату основания 12 куренных селений? Во всяком случае в отношении ряда из них мы можем дать отрицательный ответ.

В журнале заседаний войскового правительства за 30 января 1795 г. есть такая фраза: «...остановился при реке Челбасах, где Леушковского куреня селению место показано». Если бы селение уже существовало, то автор документа написал бы иначе, что-то вроде: «где селение поселено/находится/посажено/разбито...». Январем 1795 г. датировано прошение казака Брюховецкого куреня Т. Янголенко, в котором говорится: «Ныне курень переселяется в назначенное для него место в урочище Малом Бейсужке».

Коротко подведем некоторые итоги 1794 г. За отсутствием документальных свидетельств невозможно точно определить даты (или хотя бы указать время года, не говоря уж об определенном месяце) фактического основания куренных селений. Но выше приводились документы, свидетельствующие в пользу устройства северных куреней осенью 1794 г. На 6 июля 1794 г. в войсковом правительстве отсутствовали какие-либо сведения о существовании куренных селений. В ответ на запрос Феодосийской духовной консистории о селениях войска Черноморского правительство не смогло ничего представить.

В августе 1794 г. на заседании правительства рассматривался вопрос о полном отсутствии людей в Березанском и Екатерининском куренях. Так кто же мог тогда основать одноименные куренные селения? 23-го того же августа в правительстве речь идет о пустых хатах «в слободе Захарьевка», а не в Пашковском куренном селении. И таких примеров немало.

Само основание селений не выглядело как крупномасштабный торжественный акт, к месту поселения не шествовали огромные колонны во главе с куренными атаманами (они оставались в Екатеринодаре). Казаки, рассеянные буквально по всей Черномории, «сильнейше понуждались» к переселению войсковыми чиновниками и, крайне неохотно (об этом ниже), следовали в назначенные места разновременно, небольшими партиями, отдельными семьями и в одиночку. По данным Ейского окружного правления (опять-таки имеются сведения только этого правления), на 25 декабря 1794 г. в селении Конеливском числилось 32 мужчины и 22 женщины, в Шкуринском соответственно - 58 и 52, больше всего в Щербиновском - 164 и 115, а всего в селениях округа насчитывалось 474 мужчины и 349 женщин.

Говорить об «основании куренного селения» уместно лишь в том случае, если оно водворялось на пустынном месте; разметка его на местности производилась плугом. Но ведь ряд куреней получил для жительства уже существовавшие слободы (селения). Куреню Роговскому «определили место в слободе Видной», Некрасовское селение Фанагорийского округа «назначили куреню Титаревскому», Щербиновскому - Чернобродское, Полтавский переселили в Андреевку, Пашковский поселили в слободе Захаровке. В документе 1794 г. встречается такая формулировка: «Слобода Онофриевка, которая ныне Васюринска» . В 1795 г. куреню Васюринскому «достались» слобода Верхняя и Шелестовка.

Фактически никакого основания селения в подобных случаях не было, люди просто переселялись в уже существующее год-два селение, и оно меняло свое название (часто не сразу). Ряд казаков, проживавших ранее в этом селении, чтобы не переселяться, писали прошения о переводе (приписке) в новый курень, которые всегда и удовлетворялись. К примеру, в 1795 г. казак Деревянковского куреня Тит Багрий попросил перечислить его в Пашковский курень, так как последний поселили в селении Захарьевке, где Тит давно уже проживал с женой и детьми. Кстати, еще несколько лет в документах встречается то «Пашковка», то «Захаровка». В отчетах полковника Ейской паланки Евтихия Чепеги речь идет о Щербиновском селении, а в документах «низового» уровня упоминается и прежнее название - Чернобродское.

Столь же сложно, как и время основания куренных селений, установить первоначальное месторасположение многих из них. Дело в том, что они уже в начале 1795 г. перебрались на новые места, а ведомость местонахождения селений (на которую обычно ссылаются все историки) датирована осенью 1795 г. и показывает новые, а не изначальные места. Выше мы писали о переходе Переясловского селения. 10 марта 1795 г. правительство приняло решение о переселении от р. Кубани пяти селений в «удобнейшие места: Поповичевский - против бекетной могилы на Копанях, Мышастовский - при лимане, где временно находятся Щербиновского куреня казаки, Ивонивский - у лиманах не отдаль от Черного леса, Нижестеблиевский - у ерика... (неразборчиво. - Б. Ф.), Полтавский - у Андреевки по Протоцкой дороге».

Осенью 1795 г. для готовящейся в Сенате карты была составлена опись о местах куренных селений. На р. Ее и ее притоках расположились 12 селений, 10 - на речках Тихонькой, Челбасах, Албаша (в документах часто «Мал-баша»), Великий и Малый Бейсуг, Кирпилях. Остальные - на южной линии, причем у р. Кубани осталось уже только восемь: Васюринское, Корсунское, Пластуновское, Динское, Пашковское, Величковское, Тимошевское, Роговское (не пройдет и 10 лет, как останется только три: Васюринское, Корсунское, Пашковское). Селения находились в 2-4 верстах позади пограничных кордонов.

Еще один неизвестный аспект расселения: отдельные курени имели не одно куренное селение. Аксиомой является утверждение об основании Щербиновского селения на р. Ее. Но еще в августе 1795 г. существовало селение Щербиновского куреня «на речке Бейсуге с левой стороны подле Лебяжьих лиманов». В прошении общества Титаревского куреня в войсковое правительство сообщается, что «поселились они куренным селением при Адденизском лимане в 1792 г.». В 1794 г. им выделили для жительства бывшее Некрасовское селение. Но они так и продолжали жить в двух местах, пока в 1801 г. правительство не перевело оставшихся в малом количестве «некрасовцев» к «жительствующим близ аддениза у дубового рынка того ж куреня старшинам и казакам». Но ведь селение у лимана существовало уже с 1792 г., почему же огульно считается, что Титаровское куренное селение основано в 1794 г.?

Объем статьи не позволяет нам прокомментировать все наболевшие вопросы заявленной темы, поэтому в заключение мы остановимся только на трех. Появление куренных селений не привело к тотальному переселению в них всех черноморских казаков. Продолжали существовать некоторые слободки, значительное число казаков осело хуторами, масса людей разбрелась по рыбным заводам, многие жили при табунах и отарах. В последних двух случаях речь идет о казачьей сироме - голытьбе, «все свое носившей с собой». В отношении них имелось такое решение правительства: «Казакам, остающимся без помещения по приморским неводам неимущественным, отданы по общему согласию для рыболовни вентерями, баграми и сандолями изобильные на рыбу гирла... челбаское, бейсугское, курканское, темрюцкое, сладкой черной ерик [...] в собственную их пользу по жеребу на четыре года».

Следует подчеркнуть и нежелание многих казаков переселяться в куренные селения. 26 сентября 1794 г. в войсковом правительстве слушали сообщение А.А. Головатого о том, что «пришедшие и ныне приходящие на войсковую землю сего войска старшины и казаки не поселяясь на назначенных под куренные селения местах заводят свои хутора по разным рекам и урочищам, чем навлекают куренным атаманам в выставлении на службу казаков и в отыскании праздношатающихся по войсковой земле и не принадлежащих к войску беглых из разных мест великое затруднение». Жизнь на хуторе была выгодной не только в экономическом отношении, но и в плане уклонения от общественных повинностей и воинской службы.

В сентябре 1796 г. атаман куреня Пашковского жаловался войсковому правительству на то, что живут казаки разнокуренно и многие в «отдаленности от селения, где прежде именовалась Захарьевка». По этой причине на 1798 г. в Пашковском селении имелось только 55 жилых домов. Войсковое правительство пыталось бороться с «хуторянами», но, как правило, безуспешно. Пятого февраля 1797 г. последовал очередной указ о переселении всех (за исключением тех, кто имел билеты на хутора) старшин и казаков в куренные селения. Указ казаки проигнорировали. 15 февраля 1801 г. Войсковая канцелярия приказала «строжайше» куренным атаманам и окружным правлениям: «Непременно и без всяких отговоров всех жительствующих футорами старшин и казаков к переселению в куренные селения неослабно понуждать...». Борьба с хуторами велась в Черноморском войске и в последующие годы, но без ощутимых результатов.

И последнее: на примере Мышастовского куреня проиллюстрируем проблему ранних переселений. По жребию 1794 г. ему досталось место «при Кубани в урочище Чернолеска». В 1795 г. «оттоль по некоторому неудобству перегнаны из них (казаков. - Б. Ф.) некоторая часть в Белый лиман». Но там не оказалось хорошей воды, и у переселенцев пропал почти весь скот. 22 января 1796 г. общество подало прошение о переводе к Конурскому лиману, где уже проживала часть казаков этого куреня. Поскольку куренное селение уже попало на карту, «сочиняемую» Таврическим областным землемером, в просьбе мышастовцам отказали.

В августе 1798 г. в правительстве разбирали очередное прошение жителей селения, в котором они сообщали, что, проживая над Кубанью в Черном лесу, «претерпевают от закубанских народов немалые обиды». Люди просили переселить их к Ивановскому куреню «на Ерку», где также проживала еще одна часть казаков-мышастовцев. Правительство передало решение вопроса атаману Т. Котляревскому. 28 октября из Петербурга, где он находился в это время, поступило соответствующее разрешение. 14 декабря 1798 г. правительство постановило: «...если жители куреня Мышастовского желают переселиться на то самое место, где прежде было начало того куреня (? - Б. Ф.), то разбив прежним под селение плугами место, Мышастовскому селению переселиться позволить».

Если верить резолюции войскового правительства, можно окончательно запутаться: о каком таком «начале» Мышастовского куреня близ Ивановского идет речь? Ведь и сам Ивановский еще в начале 1795 г. был отодвинут за 15 верст от первоначального своего расположения. На самом деле перед нами неправильная интерпретация слов Т. Котляревского, написавшего правительству так: «...где прежде начали... того куреня казаки селиться».

Итак, мы смогли документально реконструировать «исход» Мышастовского селения за 5 лет (именно селения, а не казаков-мышастовцев, проживавших еще в десятке мест). 1794 г. - урочище Чернолесское при Кубани (ранее здесь находилась «слобода Чернолеска»), 1795 г. - Белый Лиман (в официальной описи 1795 г. о селении сказано: «отодвинуто за 5 верст до урочища Саги»); 1798 г. - мы вновь застаем селение в Черном лесу (возможно, статус куренного селения получила оставшаяся проживать здесь часть казаков); 1798 г. - «на Ерку повыше Ивонивского куреня» (в описи 1807 г. - «в 18 верстах от Новоекатериновского кордона»). В 1810 г. селение перебралось на р. Кочеты.

Пример Мышастовского селения лишний раз подтверждает неправомочность локализации (очень даже относительной) мест первоначального расселения - по данным ведомости 1795 г., на которую постоянно идут ссылки. Тем более в ней имеются ясные пометки об уже «отодвинутых от Кубани» селениях, о селениях, «находящихся на прежнем месте».

Дальнейший исследовательский поиск нам представляется конструктивным только по линии разработки судьбы каждого отдельно взятого куренного селения за 1794 г. (а для некоторых и подтверждения самого факта их существования). Безапелляционные заявления об основании всех 40 куренных селений весной - летом 1794 г., а также их топографическую привязку по данным 1795 г. следует признать, безусловно, ошибочной.

Источник: Вестник архивиста Кубани. – 2006. - № 1. – С. 12-20.