Свадьба у кавказских горцев

Ф.В. Юхотников

Если исследования языка, нравов и обычаев народа Русского по преимуществу занимают в настоящее время многих из наших ученых, и если эти исследования уже принесли для истории очевидную пользу, то исследования языка, нравов и обычаев народов близких нам по своему географическому положению, каковы народы Кавказа, с которыми мы находимся в беспрерывных столкновениях, имеют также немаловажное значение для истории и для филологии, и вероятно должны возбудить любопытство многих. С этою целью написан этот небольшой очерк одной из самых замечательных и занимательных эпох жизни Черкесского джигита. Со временем мы постараемся сообщить многое и об языках народов Кавказских, предмете бесспорно самом интересном для филологов, и тем более, что об этих языках до сих пор почти, да и не почти, а совершенно ничего неизвестно. Словарь Русско-Черкесский и грамматика Черкесского языка Люлье совершенно бесполезны не только для филолога, но и для той цели, с которою они изданы. На первый раз представляем описание свадьбы Черкесской. В настоящем очерке описана свадьба, происходящая вследствие согласия семейств жениха и невесты. Подобные свадьбы не всегда случаются, а чаще бывают они следствием похищения. В последнем случае, конечно, не может быть и речи об обрядах, следовательно такая свадьба и не может быть занимательна.

Женщина у Черкесов до замужества пользуется полною свободою, для нее доступны и хоровод (орода) и лезгинка (танец всего Кавказа) и свои национальные пляски; для нее доступны и любезности с молодыми джигитами. Здесь, в этих общественных сходках, начинается любовь молодых людей, всегда оканчивающаяся свадьбою. Черкесская женщина воспитывается под надзором матери. Мальчики совсем другое дело: они почти еще в пеленках отдаются на воспитание кунаку (приятелю) отца, где, под надзором совершенно чужих им людей, они с малолетства упражняются в стрельбе и верховой езде и уже полными юношами возвращаются в родной аул, под родительский кров. Воспитатель (аталык) получает за это богатый подарок. Но еще во время воспитания мальчика, аталык очень часто посещает родителей своего воспитанника, и это каждый раз обходится им очень дорого, а иногда в конец разоряет их. Воспитание в чужой семье имеет особенное влияние на отношения сына к родителям, что ясно и увидим при описании самой свадьбы. Лишь только девушка достигнет десяти лет, на неё надевают корсет из кожи или, лучше сказать, зашивают ее в него, и он остается на ней до самого замужества. В первую ночь после брака муж должен сорвать этот корсет. Это делается или просто рукою, или кинжалом. Следствием корсета бывает то, что все Черкесские женщины имеют чрезвычайно тонкую талию, гибкий стан и плоскую грудь. После замужества начинается совершенно новая, горькая жизнь для Черкесской женщины. Она делается вполне затворницею и скрывается от взоров не только посторонних мужчин, но и от взоров взрослых братьев; даже муж не может видеть ее днем. Она занимается хозяйством и воспитанием дочерей.

Юноша, удалец, джигит (что одно и тоже), воспитанный в чужой семье, чрезвычайно дик в родном доме; он не смеет лично обратиться к отцу с просьбою сватать за него избранную сердцем подругу. С этою целью он избирает посредником отцовского кунака, который и принимает на себя обязанность исходатайствовать согласие сначала отца молодого джигита, а потом и отца невесты. С одной стороны дело улажено: отец согласился на убеждения опытного посредника. Дело за невестой. С этою целью снаряжают послов к ее родителям, и после согласия и с этой стороны, послы предлагают за нее калым. По обычаю Черкесов за невесту платится у богатых 40 коров, а у бедных 40 ок (120 фунтов) воску. Только самым полезным и потом самым чистым можно платить за девушку, идеал нравственной чистоты Черкесской семьи. Воск, собираемый с цветов, признается чистейшим веществом, которым только и можно платить за цветок же; ибо девушка у Черкесов сравнивается с цветком. Имена Черкешенок — имена цветков: лал — лилия, гуль — роза, реган — василек и друг.; мальчикам, по особенному верованию, даются имена первого живого существа, попавшегося на глаза бабки при явлении на свет младенца. Нигде, без сомнения, нет такого множества собак, как у народов восточных, не только в деревнях, но и в городах: у Черкесов они всего чаще попадаются на глаза, а оттого у Черкесов такое множество мужских имен, в которых встречается название собаки, напр. гацус — маленькая собака, гаут — злая собака, гакарежи — черная собака, гатчимаф — ласковая собака и др. В этих словах га значит собака. Есть имена, происходящие от названий и других живых существ, например: тчету — кошка, колеж — галка, тугуж — волк и друг. Но возвратимся к свадьбе. С обеих сторон изъявлено согласие на свадьбу, и тотчас же следуют приготовления к ней. Оба семейства стараются блеснуть друг перед другом роскошью наряда, и начинаются вышиванья нарядов. Невеста тщательно вышивает серебром себе шапочку и мужу ремень для пороховницы и конскую сбрую. Это единственное рукоделье Черкесской женщины и по преимуществу девушки. Джигит после красоты своей невесты ставит вторым достоинством ее уменье вышивать серебром. Искусно вышитая серебром сбруя и ремень для пороховницы дороги в глазах Черкеса. Кроме того в серебро оправленные ножны и рукоять шашки и кинжала единственное щегольство диких горцев. Скоро все приготовлено остается ехать за невестой. Это самое важное обстоятельство в Черкесской свадьбе, которое редко обходится послам даром. Один Черкес так выразился об этом посольстве: «Лучше соглашусь выдержать несколько сражений, чем участвовать в посольстве джигитов за невестою». Жених собирает сколько возможно холостяков, отъявленных сорванцов и посылает за невестою. Шумная ватага приезжает в назначенный аул. Весть о появлении чужеземцев скоро разносится повсюду, и им отводят особую саклю. Посланных начинают угощать на счет родителей невесты; но это угощение не обходится даром, ибо вместе с ним начинаются тяжелые испытания для гостей: их заставляют в огромных котлах носить с реки воду и исполнять другие тяжелые работы. Этим не оканчивается: у них начинают брать все (не считая подарков, без которых бы они и не смели показаться отправляясь за невестою). Платье, сбруя делается добычею хозяев. Пришлецам оставляют только оружие. Кроме того в насмешку надевают на них лохмотья. Они все должны сносить терпеливо, хотя, разумеется, здесь редко обходится без порядочной драки. Испытав все возможные насмешки, истязания и нередко побои, они требуют того за чем присланы. Снаряжается арба, в которую сначала укладывают пожитки невесты, потом садится она сама и, при стечении многочисленной толпы, поезд отправляется из аула. Сколько страха должна вытерпеть невеста в продолжении иногда не совсем краткого пути до назначенного ей судьбою аула.

Оборванные, одетые в лохмотья и нередко избитые послы-джигиты стараются дорогой вознаградить себя за все претерпенное в чужом краю. Начинаются удалые песни и стрельба над самой головой невесты, а иногда и над самым ухом. Одним словом стараются всеми средствами напугать девушку, часто перевертывают на бок самую арбу и проч. При этом надо заметить, что невеста во всю дорогу едет с покрытою головою и лицом; следовательно испуг ее должен быть еще сильнее. При приближении к аулу толпа любопытных высыпает на встречу и провожает до нарочно назначенной особой сакли, принадлежащей большею частью другу жениха. На пороге невесту встречают девушки и вводят в саклю, где она остается до тех пор, пока родители жениха совершенно будут готовы к приличному ее пpиему в назначенной для постоянной ее жизни сакле. Еще никто здесь не видал ее лица. Что же в это время делает жених? Кажется, он должен бы с нетерпением в кругу родных ожидать своей невесты; но выходит противное. Только что отправились послы за невестою, его и след простыл. Он в это время не видится ни с родителями, ни с другими родственниками. Таков закон для Черкеса. Основание этого закона лежит в воспитании. Но вот уже и невеста здесь и родители жениха приготовили свадебный пир. Дело за женихом. Начинаются поиски. Его, разумеется, скоро находят и приводят в дом родительский для примирения с семьею. Впрочем это примирение не обходится ему даром, ибо он предварительно должен задарить своих родителей. В то же время это примирение служит и поводом к пиршеству. Здесь обыкновенно начало свадебных пиров и плясок. Теперь все улажено. Новое посольство, уже не из джигитов, а из девушек и женщин, отправляется в саклю, где находится до времени невеста. Посланные женщины одевают ее в самое лучшее платье, набрасывают сверх шапочки, самого лучшего украшения Черкешенок, дорогой платок, который падает на лице и спускается спереди до самых колен. Уже готовы были выйти из сакли, как вдруг на пороге новое препятствие: старуха, заслонив собою дверь, никого не выпускает без платы. После долгих споров исполняют ее желание, и процессия двигается самым медленным шагом к дому жениха. Снова раздаются выстрелы над головою невесты, но только чаще и сильнее. Это последняя месть джигитов, обиженных в доме невесты. В толпу, сопровождающую шествие, бросают деньги, и суматоха увеличивается. Прибыв к дому жениха, невесту отводят в особую саклю, нарочно для нее приготовленную. Около сакли собирается толпа отчаянных гуляк и плясунов и начинается пир. Здесь, кроме выстрелов, необходимо сопровождающих каждую пирушку и каждый праздник, является на сцену самобытный Черкесский оркестр. Оркестр собственно составляют пять человек. Первое место из инструментов занимает ккамль — ружейный ствол с пятью отверстиями. Играющий на этом инструменте производит глухое оханье, а остальные музыканты вторят ему. Второй играет на бжами — длинной свирели с тремя круглыми отверстиями. Эта свирель делается большею частью из камыша, а играют на ней как на кларнете. Третий музыкант, совершенно в такт с прочими, длинным, тонким и гибким прутом рассекает воздух. Прут этот, как инструмент, носит название пхатчич. Четвертый все время бьет в ладони. Наконец инструмент пятого называется ккобуз и походит на нашу балалайку, только имеет металлические струны, Музыкант в Черкесских праздниках играет весьма важную роль. Еще до начала праздника каждая из девушек, которая только желает принять участие в танцах, должна порядочно угостить музыканта, иначе ей придется только смотреть на танцующих и служить насмешкою для других счастливиц; ибо только один музыкант имеет право дать знак девушке, что она должна идти танцевать с таким-то. Джигит сам никогда не скажет. Танцы Черкесскиe не имеют постоянного характера; они дики, как сами Горцы. Ловкий, на удачу сделанный прыжок или, как мы называем, колено заслуживает полное одобрение, громкие крики, рукоплескания и выстрелы. Кроме танцев на Черкесских праздниках не маловажную роль играет орода — хороводь. В наших хороводах нет такого порядка , как у Черкесов. У нас тоже становятся в кружок, но как попало, кто куда успел втереться; у них напротив сперва мужчина, потом женщина и потом опять мужчина. У нас делается это потому, что хоровод имеет целью более песню, у них более пляску и движения. Во время игр старики тянут бузу и поместившись на ковре в кружок, рассказывают об удали своей молодости. Невеста ни в чем не принимает участия и с покрытым лицом стоить у стены в назначенной для нее сакле. Обычаи строго запрещают ей сесть до прихода жениха. Жених также никому не показывается и скрывается где нибудь в поле или в ауле и только в глухую полночь пробирается в саклю своей невесты. Так продолжает он делать до тех пор, пока весь аул не забудет его свадьбы и пока не женится новый джигит и не займет невыгодного его положения. Вообще только новая свадьба или что нибудь необыкновенное в ауле снимает с него опалу.

Утомленные плясками и угощением, вдруг все подымаются со своих мест и обращаются с просьбою показать им невесту. Мать жениха, сопровождаемая толпою, входит в ее саклю. По воле матери, молодой джигит, сопровождавший невесту из дома родительского, снимает прутом с лица невесты покрывало, и все смотрят на нее со вниманием. Удовлетворив своему любопытству, все расходятся по домам, оставляя ее снова одну. Наступает полночь. Крепко спит утомленный аул. Вот среди всеобщей тишины послышались чьи-то, ускоренные шаги, и в саклю входит жених в сопровождении своего короткого кунака. Молча товарищ раздевает жениха и по известному его знаку оставляет чету наедине. Сам он удаляется только за дверь и тут же у порога располагается на ночлег. Такая его обязанность. Скоро в сакле потухает огонь...

Источник: Юхотников, Ф. Свадьба у кавказских горцев // Московские ведомости. № 110. 13 сентября 1856. С. 463-465.