Жизнь / История / 24 январь 2019

Европейские авторы XVIII века социокультурных и политико-экономических реалиях Северного Кавказа

С.Л. Дударев

Тема горских набегов является одной из наиболее остродискуссионных в историческом кавказоведении. Полемика вокруг нее ведется уже ряд лет. Данная проблема была резко заострена в 1980-х гг., когда видный историк-кавказовед М.М. Блиев выдвинул с концепцию т.н. «горской экспансии». она подразумевала промысловый характер нападений северокавказских горцев на российские крепости, села и станицы, и, по сути, выступала в качестве агрессивной формы «собирания» феодальной собственности. Позднее данное положение М.М. Блиева нашло свое отражение в совместном с В.В. Дегоевым основательном монографическом исследовании. выступления этих авторов, особенно М.М. Блиева, вызвали бурную ответную реакцию со стороны целого ряда северокавказских историков, которые увидели в указанных разработках стремление принизить уровень социально-экономического развития горских народов. особое негодование этих историков вызывает то, что указанные нападения квалифицируются в качестве «набеговой системы», «индустрии» и т.п. в свою очередь, они настаивают на том, что основными занятиями горцев были отнюдь не набеги, а земледелие и скотоводство. С другой стороны, некоторые из них выступили с мнением, что набеговая деятельность горцев являлась своеобразной формой национально-освободительной борьбы против самодержавия. есть и такая примечательная точка зрения, что набеги были формой классовой борьбы (например, в Осетии XVIII в.), что затушевывало их социальный смысл.

Дискуссия о существе и характеру горс­ких набегов продолжается и по сей день, и включает в себя как элементы обозначен­ных выше подходов, так высказыва­ния о том, что указанные акции имели связь со специфическими формами социализа­ции молодежи в горских обществах. Дан­ная тематика исследуется историками и в связи с проблемой рабства и работорговли на Северном Кавказе. Задачей дан­ной статьи является выяснение того, каков был характер набеговых предприятий гор­цев в тот период, когда военные действия в регионе были далеки от своей эскалации, которая, как известно, имела место в период т.н. Кавказской войны. Отдавая себе отчет в том, что ряд авторов начинают её с 1763 г. (основание крепости Моздок), а кто и с Персидского походя Петра I 1722-1723 гг., мы следуем основному тренду обозначения хронологических рамок указанного события (1817-1864). С учетом этого важно оценить то, чем отличались набеги первой половины - середины XIX в. от своих ближайших предшественников XVIII в. Для этого мы обратимся к тем характеристикам, которые давали данному феномену европейские авторы XVIII столетия, бывавшие в это время на Северном Кавказе, ибо взгляд стороннего наблюдателя (причём не обязательно дружественно настроенного к России) позволит отвести возможные подозрения тех или иных современных авторов в «ангажированности» свидетельств, которые будут рассмотрены ниже.

За неимением места, не останавливаясь подробно на источниках периода средневековья и начала нового времени, тем не менее, отметим, что тема набегов возникает у представителей Западной Европы, путешественников и миссионеров, побывавших на Востоке (в том числе, проведших здесь много лет), уже в это время. К их числу относится, например, итальянец Иоанн де Галонифонтибус (1377-1423). Еще в начале XV в. этот деятель католической церкви сообщал, что у черкесов «одно село нападает на другое...похищает детей и мужчин». Ему вторит современник немец Иоганн Шильтбергер, который отмечает у тех же черкесов практику похищения детей и продажу их в рабство, занятия разбоями и использования особенного языка. На последней детали мы специально фиксируем внимание читателя, поскольку она встретится нам ниже, в XVIII в., как часть ритуалов мужских союзов, занимавшихся набеговой деятельностью. И позднее, в XVII в., у западноевропейских путешественников можно встретить сведения о набегах как в своей стране так и в соседних областях, совершаемых у черкесов с целью захвата скота и рабов, но с одной очень важной оговоркой - занимаются этим делом знатные, которые в остальное время праздно проводят время (Жан Батист Тавернье, Николас Витсен). Наряду с этой констатацией появляются и заключения вроде: «воровство - врожденное свойство этого на-рода» (голландец Н. Витсен), что заставляет вспомнить о корнях проблемы «ориентализма», как системы взглядов, сложившейся в XX в., и предполагавшей, в частности, отрицательные стереотипы и предубеждения представителей Запада, описывавших быт, культуру и менталитет жителей Востока. Одновременно необходимо констатировать, что указанные проявления горской повседневности фигурируют в источниках вне всякой связи с деятельностью Российского государства, которое в XV-XVII вв. ещё только совершало попытки знакомства с горным краем, либо осваивало его отдельные территории, причём по приглашению самих же северокавказцев (Терский город).

Положение начинает меняться в XVIII в., который весь отмечен нарастающей динамикой в российско-горских отношениях, когда интеграция горских обществ в состав Российского государства совершает зримые успехи, особенно в 1760-1780-х гг.

Обратимся к записям иностранных авторам этого времени для того, чтобы оценить весь спектр причин, которые вели к «экспроприаторской деятельности» членов местных социумов. Важно то, что свидетельства XVIII в. гораздо более многочисленны и информационно насыщенны, нежели более отрывочные данные XIII-XVII вв. Анализируя указанный вид источников, необходимо принимать во внимание экономическую специфику местных обществ, их политические связи и традиционный менталитет. Без учета всего этого невозможно объективно разобраться в причинах набеговой деятельности северокавказцев. Предоставим слово самим иноземным свидетелям исторической картины северокавказского региона в восемнадцатом веке.

Прежде всего, необходимо обратить внимание на то, что сама указанная деятельность являлась в то время (впрочем, как в предыдущее и последующее) тесно связанной с ценностями «воюющих», т.е. представлениями о славе, подвигах, удаче тех, кто проявлял себя на военном поприще. Так, некий Аноним писал: «Похищение скота и молоденьких девушек наиболее распространено в этих странах; неумелость в этом деле влечет за собой бесчестие». Похититель приобретает «великую славу». Возможно, что к такого рода представлениям относится заключение Ксаверио Главани (1724). «Кража считается дозволенною у черкесов». Л. Штедер более чем через полвека (1781) указывал об ингушах: «Охота, набеги и война - славные занятия их молодежи, и они грабят из честолюбия и нужды. Это высказывание примечательно не только с точки зрения престижности войны у горцев, но и предпочтительности занятия ею именно молодежью. Это проявление традиционного горского «молодечества», «джигитства», и, выражаясь современным языком, маскулинности - джигит, который претендовал на уважение со стороны общества, должен был быть удачлив в подобных предприятиях. Об этом же сообщает и Иоганн Густав Гербер (1728), описывая систему воспитания адыгских князей, в которой ключевую роль играет аталычество. Воспитатель-аталык должен был научить молодого князя, прежде всего, всем «набеговым» премудростям, дать ему навыки смелого, искусного, изощренного похитителя. И, в конечном счете, «таким способом он (т.е. воспитуемый. - Авт.) открывает себе путь к чести». И шестьдесят лет спустя, по свидетельству Джорджа Эллиса (1788), так и некоторых других известных авторов (П.С. Паллас, 1793) «искусство организации подобного рода экспедиций - это наиболее ценный талант черкесского князя и цель крайне тягостных хлопот заключается в том, чтобы приобрести образование в этом деле». В этом смысле, князья были законодателями и важной движущей силой набегов, что особенно ярко охарактеризовано Я. Потоцким: даже самый срок мирного пребывания князя дома ограничивался всего 8 днями, все остальное время он должен был находиться в «поисках». Не случайно граф И.В. Гудович писал о кабардинцах: «Да и случающиеся хищничества в отгоне скота не от чёрного народа происходят, а от владельцев, узденей и праздных холопей» (АКАК. Т. IV. С. 3), т.е. фактически, подчеркивал ведущую классовую составляющую набеговой практики, которую мы видели уже в XVII в.

В этом смысле знаково то, что, как отмечалось ещё И. Шильтбергером в XV в., в числе «набеговых технологий» в XVIII в. иностранные наблюдатели прослеживают использование черкесскими князьями и узденями особого говора, «который держится в секрете от простого народа и используется главным образом, во время грабительских экспедиций» (П.С. Паллас). То же самое было прослежено в самом конце указанного столетия Я. Потоцким (тайный язык «шакобзе»).

Престижность получения тех или иных благ подобным путем получила ясное воплощение в мировосприятии горцев того времени. Об этом свидетельствует, в частности, приводимое Я. Потоцким высказывание чеченской «княжны» (по видимому, представительницы влиятельного тейпа, поскольку чеченцы, как известно, не имели князей), которая «считает, что там, где не грабят на больших дорогах, жизнь очень скучная и монотонная, и для нее украденный платочек гораздо приятнее, чем купленное жемчужное ожерелье». К тому же, «со дня сотворения мира князья её дома (скорее всего, чеченские военные предводители - «бяччи». - Авт.) грабили на дороге в Тифлис и в Тарки, и что ни за что на свете она бы не хотела, чтобы её родственники и друзья узнали, что она вышла замуж за человека, который не живет разбоем». Те же ментальные установки прослежены и у ряда других народов Северного Кавказа в период до середины XIX в. Как отмечают, например, некоторые адыгейские учёные, «подвиги, достигнутые на поприще кражи имущества и людей, становились мерилом уважения и чести». Характерен упрек, адресуемый черкесской девушкой своему любимому: «О, ты трус! Ты даже не смог похитить черноморскую корову». Э. Спенсер комментировал подобные нравы так: «Ограбить врага - это совершенство добродетели!». Подобная практика (восходившая к временам «военной демократии») относится к эпохе зарождения классовых отношений и связывается с естественной потребностью общества в захвате новых территорий, имущества и пленных.

При этом, «экспроприаторство» имеет свои специфические границы. Как поясняет Якоб Рейнеггс (1781-1783) в отношении вайнахов-кистов, т.е. кистинцев (одно из исторических названий ингушей; оно использовалось грузинами, главным образом, для наименования населения соседних с Грузией горных вайнахских обществ), ингушей, карабулаков и чеченцев), вынужденных в виду отсутствия «способов обеспечения поддержки и удобств усердием и искусством... удовлетворять свои потребности грабежом и убийствами, чтобы обеспечить себе сносное существование»: красть у соседа или соплеменника - позорное преступление, за которое следует возврат украденного в 7-кратном размере или смертный приговор. Напротив, успешно красть за пределами племени и у соседей доставляет большое уважение и доверие. То же самое видим и у И.Г. Гербера, в работе которого сталкиваемся с тем, что открытое применение силы для похищения, и явное участие в нем, приведшее к прямому опознанию, и публичному присвоению «квалификации» вора и разбойника, не приветствуется и морально осуждается. Воровать - проявление доблести, попасться на воровстве - позор. Подобное прослеживается позднее у Дж. Эллиса - оскорбление именем вора, самое ужасное изо всех, даётся тому, кто попался на краже, - а также у Ф. де Сегюра («У этого народа, как и в Спарте, разрешено любое воровство, если только вор не оставляет никаких следов. Один юный черкес предпочел умереть, лишь бы не позволить, чтобы его уличили в преступлении». Этот же ментальный стереотип встречается много лет спустя в воспоминаниях Ф.Ф. Торнау («стыдно только быть пойманным на деле») и «Путешествиях в Черкесию» Э. Спенсера («похитить с ловкостью, не будучи обнаруженным, считается похвальным») (1830-е гг.).

Возвращаясь к труду Рейнеггса, укажем на такой его вывод, как то, что у чеченцев «...убийство и грабеж - единственная их профессия» (ему вторит Иоганн Готлиб Георги (1766) - «Все они (т.н. мильчеги, по другому - мичкизы, т.е. жители Юго-Восточной Чечни. - Авт.) упражняются большей частью в грабеже и разбоях»). Но при этом автор вступает в противоречие с сами собой, констатируя «земледелие и скотоводство - главные источники их пропитания». Резко отрицательные оценки чеченцев, приводимые далее Я. Рейнеггсом, как и высказывания Якова Штелина (1772), судившего о кавказцах с чужих слов, о горских народах в том духе, что они по большей части склонны к грабежу, нуждаются в комментариях. Примечательно, что указанные умозаключения возникали как у тех европейцев, которые сами бывали на Северном Кавказе, так и тех, кто никогда не появлялся в краю гор. Они свидетельствуют о появлении стойких негативных суждений о жителях Кавказа в духе «ориентализма» уже в XVIII веке, и при-обретших популярность в следующем, XIX в. Характерны их стереотипность и стремление к обобщениям, часто отсутствие прямой опоры на свидетельства тех, кто мог реально пострадать от действий горцев. В то же время, основания для опасений за свою безопасность (и не только) у европейских путешественников на Северном Кавказе были. Об этом говорит как судьба академика С.Г. Гмелина, окончившего свои дни в плену у уцмия Кайтага, так и академика И.А. Гюльденштедта, не избежавшего этой же участи. Недаром Я. Потоцкий, собираясь в путешествие по региону, прихватил с собой не только небольшую библиотеку для интеллектуального времяпровождения, но и целый арсенал: восемь стволов «в хорошем состоянии». И в то же время небезынтересно то, что литература о «кавказских пленниках», как и сам этот термин, появились только в начале XIX в. - указанная проблема была всерьёз замечена именно иностранными визитерами на Кавказе лишь годы спустя (Ж. де Местр, Ф. Фрейганг).

Все же, одновременно, необходимо акцентировать, что иностранные наблюдатели, как правило, не проявляют стремления приписать «эспроприаторство» самой природе горцев, как это можно, порой, видеть у некоторых российских авторов первой половины - середины XIX в. Напротив, они стремятся объяснить причины набегов, подчеркивая такие, как нужда, недостаток земли, и другие неблагоприятные жизненные условия. У того же Штедера читаем: «Они (т.е. карабулаки. - Авт.) грабители по бедности и привычке. их маленькая долина недостаточна для земледелия, и вследствие этого все их помыслы направлены на грабеж»... Далее тот же автор пишет: «вообще я заметил, что недостаток материальных средств и прочные позиции более всего поощряют к грабежу и поддерживают дикость народов, а равнинные земли и возможность заниматься земледелием делает их культурными и дружественными».

Французский аристократ Ф. де Сегюр (1785) пишет о кабардинцах: «Эти князья размножились с невероятной плодовитостью, и скоро нашли, что их бедные [курсив наш. - Авт.] не имеют других средств к жизни, кроме разбоя; этот разбой становится скоро всеобщим обычаем и, можно сказать, общепризнанным правом». В то же время, напомним, что бедность являлась не единственной причиной набегов и была связана с феноменом «молодечества» (см. выше).

В связи со сказанным существенно сделать акцент на том, что при наличии определенных отрицательных клише в отношении горцев, большинство иностранных наблюдателей рассматриваемого времени не ставило перед собой цель сознательной компрометации горцев, но стремилось отмечать и их положительные качества. Например, названный выше Я. Штелин также писал о горцах и то, что они «суровый, крепкий, трудолюбивый, храбрый... народ, который, с малых лет занимаясь скотоводством, заблаговременно привыкает к воинским орудиям - копью, сабле и лукам, почему и совершают набеги на соседей и укрываются с добычей в горах». Иными словами, набеги - это следствие военизированного быта горцев. Более того, европейские авторы в некоторой степени даже идеализируют их. По Штедеру, «у них [ингушей. - Авт.] есть фамильные главнокомандующие, не имеющие власти; руководят только красноречие и способность к делам [курсив наш. - Авт.]. Они не знают ни закона, ни покорности, ни традиций».

По нашему мнению, в этих строках проглядывает тот взгляд на горцев, который позже, у Ю. Клапрота превратится в воззрения, именуемые ныне Д.С. Ткаченко «концепцией благородного дикаря».

Описывая быт кистов (кистинцев) и прямо констатируя, что «занятия кистов, «как и у всех кавказцев - скотоводство и земледелие», другой весьма известный автор, российский академик Иоганн Антон Гюльденштедт (1768-1774), уже прямо описывает набеги горцев на российскую сторону: «Русских они грабят не только в своих округах, но и в русской земле за Тереком (курсив наш. - Авт.), захватывают людей, угоняют скот и лошадей у казаков, убивая при этом всех, кто сопротивляется, а также, если могут, сжигают казачьи станицы». Характерна тактика совершающих набеги: «Если приближаются русские войска, превосходящие их числом в 5-10 раз, то они пытаются нанести им вред и напасть на них. Если это не удаётся, они разбегаются, отдают свои селения, приносят клятву верности и дают заложников в Кизляр. Но при первой же возможности они вероломно поступают как и ранее». Гюльденштедт очень точно отмечает, что «набеги во владения соседей, чтобы воровать скот и людей» - это «побочный их промысел (курсив наш. - Авт.), из которого многие делают главное занятие». При этом, что весьма важно, мужчинам-набежчикам даётся характеристика, не унижающая их достоинства (см. выше), подчеркивается их хитрость, храбрость способность быстро оценивать ситуацию и силу противника, но одновременно и практицизм, выражающийся в нежелании жертвовать жизнью в проигрышной ситуации, стремлении маневрировать во взаимоотношениях с сильнейшей стороной, непоследовательности, вплоть до вероломства и нарушении клятвы. Последнее ясно указывает на то, что процесс интеграции горцев в состав Российского государства был, как известно, противоречив, непоследователен и имел возвратно поступательный характер.

Характерна более поздняя, по отношению к Гюльденштедту, оговорка Ф. де Сегюра, своих воспоминаниях подчеркивавшего в отношении кабардинцев следующее: «С некоторого времени этот народ, слишком угнетаемый, начал возмущаться и взывать к помощи со стороны императрицы, покровительство которой вернуло им храбрость и надежду на отмщение. Они не совершали бы разбоев вне своей земли, если бы не были бы так сильно стеснены, как сегодня, в их тесных пределах могучими соседями». Это завуалированные намеки на сложившуюся в конце XVIII в. политическую ситуацию, связанную с постепенным освоением Российским государством территории Центрального Предкавказья, придвижении к горам Кавказской линии, организацию Кавказского наместничества. Выше же этот автор прямо говорит о движении шейха Мансура, именуемого им «лжепророком», который вооружил кабардинцев и другие черкесские племена», которые «толпами врывались в русские пределы». Другими словами, мы сталкиваемся с уже прослеженным современными историками и политологами стремлением некоторых горских народов, привыкших доминировать в регионе (чеченцев, но особенно кабардинцев), вернуть свое преобладание в условиях отсутствия крымской угрозы в традиционной этносфере (притом, что в зоне действия Мансура русского правления, как уже отмечал В.В. Гудаков, не было).

Одним из факторов, действенно стимулировавших набеговую практику в регионе, была работорговля (пленопродавство, пленовладельчество). Не затрагивая это вопрос специально (ему посвящены как работы ряда специалистов по этой проблематике, так и некоторые наши исследования), напомним, что размах торговли невольниками в регионе был широчайшим. Приведем только две оценки указанного феномена известными отечественными исследователями. Первая принадлежит советскому кавказоведу А.И. Робакидзе, произнесшему её в контексте рассмотрения феномена кавказского горского феодализма на примере Ингушетии: «Пленопродавство, существовавшее вплоть до позднефеодального периода в виде национального бедствия, сохранило нам более ранние формы, имевшие характер национальной индустрии». Вторая же, ещё более яркая, сделана другим советским историком, профессором Г.А. Кокиевым, который указывал, что «едва ли даже в древней Греции работорговля имела такое широкое распространение, как в XVI, XVII и даже в XVIII веках на Кавказе». При этом у европейских авторов XVIII в. можно найти не только описания торговли рабами, особенно выразительные у Ш. Пейссоннеля, но и, что весьма важно, очень четкие экономические и ментальные обоснования подобной практики, которые являются плодом их собственных рассуждений, так и, что особенно важно, представителей самого горского населения. Так, К. Главани писал, что «молодые люди [у черкесов. - Авт.]. имеют один очень дурной обычай». Подробно описывая процедуру составления набеговой партии в весеннее время, этот автор прослеживает действие горских сообществ, руководимых молодыми мирзами и дворянами, в количестве 50-100 чел., которые ведут разведку в «соседних округах», где выслеживают добычу: двух-трех красивых мальчиков и девочек». При этом «охота» в виде набегов («козъ») регламентирована как по срокам (40 дней), но и количеством похищаемых - не более трех человек из одного селения. При этом похищаемые не должны состоять в браке и быть молоды. По истечении срока «промысловики» возвращаются в свои селения и «города» (видимо, очень крупные поселения) «в хороших одеждах». Один черкесский бей дал Главани такие пояснения мотивации этой практики. В их стране, де, нет ни денег, ни рынков, «откуда же взять нашим молодым людям средства для приобретения одежды. Мы не изготовляем никаких тканей, но купцы являются с товарами в период набегов и снабжают нас всем необходимым». При этом похищенные люди сбывались армянским купцам, которые, находясь под покровительством беев, путешествовали по стране с товарами, на которые и выменивали пленников, Один из беев очень «трезво» истолковывал данную ситуацию. «Разве испаи (зависимое население. - Авт.) делаются беднее, оттого что у них отнимают ежегодно троих детей? Эти рабыни, рожая каждый год, заменяют потерю, а между тем наша молодежь приобретает посредством набегов возможность хорошо одеваться». К тому же, если у одного испаи отнимают троих детей, то потеря возмещается похищением такого же количества в другом селении или округе. Такой вот простой обмен между округами. И есть, во что приодеться, и воинственный дух поддерживается в молодежи. О подробной же практике писал и Ф.Ф. Торнау уже в следующем, XIX столетии. Со сказанным вполне стыкуется заключение Дж. Эллиса о том, что сельское хозяйство не обеспечивает черкесов, «строго говоря, всем необходимым для пропитания». Эллис пишет, что черкесы продают овец и лошадей, причём «по высочайшим ценам», однако «баланс коммерции» был бы не в их пользу, если бы у них не было такого источника как рабы, которых они добывают во время набегов. Иными словами, исходя из рассуждений Дж. Эллиса, торговля рабами даёт возможность исправить «дефицит бюджета», который возникает при торговле одними только продуктами сельского хозяйства. Выше мы уже приводили описание И.А. Гюльденштедтом набегов горцев на российскую сторону. Их смысл был, полагаем, не только «промысловым». Ф.В. Тотоев сделал весьма ценный вывод о том, что «в течение всей второй половины XVIII века наблюдается возрастание рыночной стоимости раба, что связано с построением Кавказской линии, вызвавшей сокращение притока пленных». Он же прямо указывал на экономическое обоснование набегов, как стремление чеченцев приобрести пленных, которые используются (и здесь он цитировал Норденштама (1834) «для отправления полевых работ, и тем, обеспечив существование свое и семейства своего, предаётся праздности». «Применение рабов на сельскохозяйственных работах, - продолжал он уже сам, - вот что делает рабов «лучшей добычей». Вот эту самую лучшую добычу Линия мешала получать, поэтому набеги имели цель если не уничтожить ее, то компенсировать понесенные потери. Заметим еще, что вся технология захвата пленников, доставки невольников на перевалочные базы, рабские рынки и т.п. была отработана в регионе до мелочей, что для конца XVIII в. продемонстрировал Я. Потоцкий и имела все признаки хорошо отлаженного промысла.

Суммируя сказанное, необходимо отметить следующее. Набеговая практика являлась яркой приметой повседневной жизни северокавказского региона и в этом качестве упомянута большинством европейских авторов XVIII в. Она была тесно связана с местными особенностями хозяйства и социальнополитического устройства. Ее нельзя назвать основой жизнеобеспечения северокавказских автохтонов, поскольку таковое покоилось, прежде всего, на земледелии и, особенно, скотоводстве, а также и других отраслях экономики, весьма значимых для горского населения (различные отрасли ремесла, охота, пчеловодство и пр.). В то же время, набеги давали рабочую силу для хозяйства горцев, что серьёзно стимулировало их осуществление. Но, отдавая должное производящему хозяйству горцев, при всем том, не будем забывать, что оно, при всем их искусстве обработке земли, было экстенсивным, и существовавшем в условиях её острой нехватки в горной зоне, а труд невольников, все же, как убедительно показывал Ф.В. Тотоев, не был основным в экономике. К тому же, как писал этот учёный, «пути грабительских походов были перерезаны военными казачьими постами, разъездами и отрядами, резко ограничивавшими возможность захвата пленных». Европейские наблюдатели очень точно, в лице наиболее тонко понимающих предмет аналитиков, совершенно объективно указывали на побочность набеговой деятельности для горцев, но столь же трезво указывали на то, что для многих из них она являлась главным занятием. Это касается, прежде всего, социальных верхов, в т.ч. представителей т.н. «сильных» фамилий, но не только. У того же И.Г. Г ербера приводится ответ делегатов одного из лезгинских обществ, который является ярким свидетельством высокой значимости «экспроприаторства» для немалой части горцев: «Мы к воровству родились, в сем состоят наши пашни и сохи и все наше богатство... И ежели нам от того отстать, то нам будет под российскою властью с голоду умереть, и мы в том присягать не станем и принуждены будем себя оборонять против тех, которые нам то запретить хотят».

Набеги в указанном столетии были и важной ментальной структурой, которая служила средством социализации молодежи, предметом самоутверждения и саморепрезентации, демонстрацией маскулинности. Приведем мысль Ю.Ю. Карпова, которая верно схватывает суть дела. «Фигурально выражаясь, набег давал горцу кусок масла, который, однако, тот мог положить лишь на хлеб, выращенный на собственной ниве (хотя, конечно, «масло» было лакомым «блюдом» в глазах общественного мнения)». Сведения, приводимые европейскими наблюдателями XVIII в., бесспорно, свидетельствуют о том, что набеговая практика существовала задолго до «Кавказской войны». Появление Кавказской линии в XVIII в. со всей её инфраструктурой привело к активизации набегов, у участников которых появились новые объекты для приложения соответствующих усилий. К тому же нападения горцев мотивировались их притязаниями на те земли, которые входили, по их представлениям, в собственную этносферу (земли за Тереком). Корни для этих представлений были весьма давними: в Нартском эпосе говорится о походах нартов по Кубани и Дону.

В условиях же эскалации противостояния между горцами и Российским государством в первой половине - середине XIX в., стремившимся взять их под свой все более плотный контроль и «огосударствить» северокавказские народы, что было сопряжено со значительным ограничением их прежней родоплеменной свободы («и принуждены будем себя оборонять.»!) и оказалось нетерпимо для многих, традиционные набеги были той отработанной формой, которая успешно применялась в военных действиях с Россией. В этом смысле характерно весьма выразительна констатация К.Ф. Сталя о том, что «горец как воин (т.е., грубо говоря, солдат. - Авт.) для нас неопасен, но как хищник, везде проникающий, неизбежный, не знающий усталости, умеющий терпеливо сидеть в засаде. для нас весьма тягостен». Другое дело, что набеги, в условиях «Кавказской войны», будучи, в известной мере, орудием мюридистского движения, и протекавшие уже под «идеологической оболочкой», не утратили, одновременно, своей промысловой сущности. Полагаем, что Ю.Ю. Карпов был прав, когда считал, что в разгар «Кавказской войны» главным побудительным мотивом горцев к набегам был захват невольников и скота. По его мнению, положение дел в тот момент «вряд ли значительно отличалось от характера набегов, совершавшихся двумя-тремя столетиями ранее».

Впрочем, не будем забывать о том, что ещё во второй половине XVIII в. некоторые мусульманские богословы (кадий из Караты Мухаммад Титалав) уже задавались закономерным вопросом: «Можно ли отнести газиев (борцов за веру) нашего времени к истинным борцам за веру, когда мы знаем, что их целью является овладение трофеями (хавз, ганаим), а не возвышение слова Всевышнего Аллаха и распределение милостыней, следуя Его путем?». По поводу этого вопроса Ю.Ю. Карпов формулировал так, что его постановка «многозначительна и определенно указывает на его актуальность и неоднозначность восприятия дагестанским обществом, точнее - его интеллектуальной элитой. сложившейся практики набегов». Этот вопрос требует своего дальнейшего исследования. Укажем лишь на то, что те или иные зарекомендовавшие себя практики ислама (например, мухаджирство) могли пониматься в местной среде в XIX в. весьма специфично, о чём свидетельствует практика «могаджира», служившая, по факту, прикрытием (оправданием) набеговой деятельности.

Свидетельства европейских авторов XVIII в. позволяют сделать главный вывод о том, что феномен набегов горцев в указаном столетии был лишен какой бы то ни было политизированности, и был связан со спектром причин, которые коренились в традиционных социально-политических, экономических и ментальных структурах (в т.ч. престижной маскулинной саморепрезентации, ключевой в характере горца). Фоном для них была суровая и лишенная изобилия природа многих районов региона, не позволявшая добиваться экономического процветания путем одной лишь производящей деятельности, основанной на монотонном повседневном труде.

Источник: Дударев С.Л. Европейские авторы XVIII века социокультурных и политико-экономических реалиях Северного Кавказа//Российский Кавказ: социокультурные, экономические и политические аспекты истории, материалы к историко-археологическому изучению региона. Доклады и сообщения 22 Международного семинара Кавказоведческой Школы В.Б. Виноградова // Известия научно-педагогической Кавказоведческой Школы В.Б. Виноградова. / под ред. С. Л. Дударева. – Вып. 10. – Армавир ; Ставрополь : Дизайн-студия Б, 2018. С. 26-35.

Loading...
Комментарии к новости
AddendPen23 мая 2020 23:40
buy hemp oil cbd oil for pain cbd vape cbd near me

cbd oil store hemp cbd oil cbd oil benefits
CrefDiaboommer24 мая 2020 21:24
cbd oil store cbd pure cbd pure

cbd near me cbd capsules cbd pills best cbd oil buy cbd oil

cbd capsules cbd cream best cbd oil buy cbd oil hemp cbd cbd pure

cbd vape medterra cbd buy hemp oil hemp cbd

cbd drops http://cbdoilstore.us.com/ hemp oil cbd store cbd oil for dogs

http://cbd-oils.us.com/ cbd capsules cbd store cbd hemp cbd oil at walmart

cbd near me cbd tinctures cbd store cbd pills

buy cbd oil cbd oil for dogs cbd oil benefits

pure cbd oil cbd oil for sale hemp oil

pure cbd oil cbd store cbd store cbd oil store

cbd oil at walmart cbd store hemp oil for pain cbd oil cbd hemp

cbd drops http://cbd-oils.us.com/ cbd capsules best cbd oil cbd cream
SeincWeeninors25 мая 2020 09:19
cbd vape cbd oil store cbd capsules hemp cbd cbd drops

hemp cbd oil cbd gummies cbd oil online cbd tinctures cbd oil

cbd products cbd online cbd medic cbd products cbd oil benefits

cbd oil at walmart hemp cbd cbd near me cbd oil

http://cbdoilstore.us.com/ cbd products cbd cream cbd capsules
CangottcragStax25 мая 2020 13:50
cbd oil http://cbd-online.us.com/ hemp oil for pain cbd vape cbd oil

hemp oil for pain cbd hemp cbd products best cbd oil
advannalignive25 мая 2020 15:22
cbd near me cbd oil online hemp oil for pain

cbd oil online cbd oil store best cbd oil buy cbd
FeesstaitleVok25 мая 2020 15:56
cbd for sale cbd oil at walmart hemp oil for pain
AvaigmaAstetle25 мая 2020 21:28
hemp oil for pain http://cbdoilstore.us.com/ cbd oil cbd products cbd capsules
AlexUncola27 мая 2020 09:36
http://jikagariorohi.duckdns.org/sitemap.html [URL]http://tsubutsuquotada.duckdns.org/ [/URL] http://nibantincvoku.duckdns.org/sitemap.html http://gumonopedenge.duckdns.org/ http://mabunconcbebe.duckdns.org/
MobodUncola29 мая 2020 20:18
http://sashintuacechi.duckdns.org/sitemap.html [URL]http://taihograverte.duckdns.org/ [/URL] http://peikilecriapu.duckdns.org/ http://shikariquaequiga.duckdns.org/sitemap.html http://pansehyvesa.duckdns.org/ http://nomekugradunso.duckdns.org/sitemap.html http://monobocompmispa.duckdns.org/sitemap.html
MbodUncola29 мая 2020 23:22
http://ishikicilsufpu.duckdns.org/sitemap.html [URL]http://shitoripresatsa.duckdns.org/ [/URL] http://rushinexafso.duckdns.org/sitemap.html http://kaikacatriko.duckdns.org/ http://ikotadiacomhi.duckdns.org/ http://kubuncoatize.duckdns.org/sitemap.html http://zumoketemptida.duckdns.org/sitemap.html
Добавить комментарий
Добавить свой комментарий:
Ваше Имя:
Ваш E-Mail:
Это код:
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив
Введите сюда:
Экономика Происшествия

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031